Длинные Афоризмы про остров

…У варки варенья один нехитрый стимул — страх перед бегом времени. Надо же как-то его остановить, сохранить. Не то умрешь, и ничего не останется. Варенье традиционно варят в августе — не потому, что все уже наелись (можно ли наесться свежими фруктами? и насытиться любовью? и жизнью?), а потому, что в августе кончается лето и чувство его преходящести становится невыносимо острым. Немедленно задержать! Как сказано у Пастернака в «Бабьем лете»: «Лист смородины груб и матерчат. В доме хохот и стекла звенят. В нем шинкуют, и квасят, и перчат, и гвоздику кладут в маринад». Толку, конечно, никакого, потому что «всему свой приходит конец», но соблазн огромен. Варенье специально варят в память о лете, консервируя вовсе не ягоды, а вот это ощущение счастья. Я варил его с любимыми и знаю, что говорю. Всякий дачник инстинктивно пишет на бумажной крышечке, положенной на проспиртованный бумажный же кружок и стянутой резиночкой: «8 августа 2004 года. Клубника». Дыня сия съедена такого-то числа.

Сфинкс В глухом углу, сквозь мрак неясныйУгрюмой комнаты моей,Следит за мной так много днейСфинкс молчаливый и прекрасный. Не шевелится, не встает,Недвижный, неприкосновенный,Ему — ничто — луны изменнойИ солнц вращающихся ход. Глубь серую сменяя красной,Лучи луны придут, уйдут,Но он и ночью будет тут,И утром гнать его напрасно. Заря сменяется зарей,И старше делаются ночи,А эта кошка смотрит, — очиКаймой обвиты золотой. Она лежит на мате пестромИ смотрит пристально на всех,На смуглой шее вьется мех,К ее ушам струится острым. Ну что же, выступи теперьВперед, мой сенешаль чудесный!Вперед, вперед, гротеск прелестный,Погружена и полузверь. Сфинкс восхитительный и томный,Или, у ног моих ложись,Я буду гладить, точно рысь —Твой мех пятнистый. мягкий, темный. И я коснусь твоих когтей,И я сожму твой хвост проворный,Что обвился как Аспид черный,Вкруг лапы бархатной твоей.

Бреду меж острых скал, через висячий мостик, Туда, где вечна тьма и ярок древний свет. Там ждут на дне они, тревожа мертвых кости, И знают лишь они на мой вопрос ответ. Я в Черный лес стремлюсь, где Царь Лесной поможет Мне истину открыть, назвав расплаты час. Как много их, глупцов, кто мнил себе, что сможет Ту цену заплатить — их больше нет средь нас. И все же мне пора. Не я избрал дорогу В извечную игру... Остальные строчки были все в тёмных пятнах, за исключением двух последних И, покидая тех, кто вечно ждёт на дне, Я слышу, как они смеются в спину мне.

Гимн здоровьюСреди тонконогих, жидких кровью,трудом поворачивая шею бычью,на сытый праздник тучному здоровьюлюдей из мяса я зычно кличу!Чтоб бешеной пляской землю овить,скучную, как банка консервов,давайте весенних бабочек ловитьсетью ненужных нервов!И по камням острым, как глаза ораторов,красавцы-отцы здоровенных томов,потащим мордами умных психиаторови бросим за решетки сумасшедших домов!А сами сквозь город, иссохший как Онания,с толпой фонарей желтолицых, как скопцы,голодным самкам накормим желания,поросшие шерстью красавцы-самцы!

Опасность ничего для нее не значила, даже гибель казалась пустяком по сравнению с этим мучительным тревожным ожиданием. Сердце сильно билось, в груди как будто колола острая спица, и дух захватывало, как от холодной воды. Где взять сил, чтобы дожить до победы? О поражении Избрана даже не думала. Но изгнать из души тревогу не получалось — для безмятежной надежды на лучшее она была слишком умна, а для несокрушимой веры в свои силы — недостаточно сильна. Что за наказание сидеть и ждать, зная, что ничего не можешь сделать!

ВдохновленныйКосичка милая на твоем плече,И в уголках красивых глаз мерцают огоньки.Я так же верен всё своей мечте,Смотрю в тебя, в душе порхают мотыльки.Ты разная, таких я не встречал,Я умиляюсь каждому движению.Не первый год я о тебе мечтал,Ты энергия моему сердцебиению..Ты мне даришь настроение,Тебя я душу изливаю в стих.Моих желаний исполнениеИ только строки... не могу без нихУлыбка, разговор, безмолвие,Засели крепко у меня внутри.Не вырежешь их даже острым лезвием,А если что не нравится... сотри

У каждого из нас есть грань терпенья, Когда непонимания стена Вонзает в сердце острый нож сомненья: «А та ли жизнь тебе нужна была?» У каждого из нас есть точка срыва, Когда становится на сердце тяжело, Когда нам кажется, что падаем с обрыва, И жизнь становится как черное пятно. У каждого из нас есть луч надежды, Что кто-то очень близкий и родной Не даст тебе упасть в пучину бездны И скажет: ты не бойся, я с тобой....

не уходипрошу тебя,не уходи...нам суждено не очень много.тебе-мерцание свечей,а мне-тернистая дорога...ты смотришь также свысока,глотая ртом осенний воздух.твои манеры "буржуа",и где то на "лазурном" остров.ты любишь казино,кафе..блажишь,кутишь,живёшь с размахом,и даришь белые цветыс редчайшим тонким ароматом.мы выпьем молча хеннеси,и ты уйдёшь во мраке ночи.забыв опять свои ключи,и отводя смущённо очи.

Меня бесят рэперы. Меня бесит, почему они описывают свое творчество вместо того, чтобы творить? Я покупаю альбом, слушаю, а там что-то типа: «Мои рифмы острые как бритвы, мои мысли, глубокие, как Марианская впадина». Я сижу и думаю: «Ну так, прочитай эти мысли, желательно с этими рифмами, что ты мне описываешь?». Как будто бесконечный анонс творчества, без самого творчества.Читать далее »

Стает снежок возле пня...Стает снежок возле пня, Мокнет крыло у меня, Нос под водицу сую, Горькую клюкву клюю. Каплет с тяжелых ветвей, Ветер острее и злей. Больше болотца, луна Рано и низко видна. Взвоет лиса на нее — Вот оно все бытие. Крыльями снег всковырну И над водицей усну. Птичьему слуху легко, Выстрел узнать далеко, Птичьему глазу темно — Мох подо мной, или дно.

На свете много хороших отцов. Но как их узнать, распознать? Хороший отец тот, чье отсутствие ощущаешь так остро, что жизнь не в радость. Хороший отец тот, чья любовь и забота согревает нас еще до нашего рождения. Или тот, кто будет искать нас, даже если мы сбились с пути. А самый лучший отец тот, рядом с которым женщина знает - она идеальная мать.

Острая скорбь после утраты собственного ребенка сотрется, однако мы остаемся безутешны и никогда не сможем подобрать замену. Все, что станет на опустевшее место, даже если сумеет его заполнить, остается чем-то иным. Так и должно быть. Это единственный способ продлить любовь, от которой мы не желаем отречься.