Афоризмы про дом

Большая часть женщин все еще нуждается в собственной комнате, и единственный способ найти ее — выйти из своего дома.

 — Я думала, дом — это то место, куда приглашают друзей.— Нет. Дом там, где человеку хорошо. 

  — Неудачное время? Где вы? — Я в доме твоей подруги, игнорирую стоны и скрипы. 

 Странно, когда мой дом — это не ты, а просто комната. 

юные космонавтыМы юные космонавты мы в космос полетим. Увидем там планеты расмотрим их в близи. По кольцам мы сатурна рукою проведём и новость мы для мира конечнож принесём. Откроем мы планету животных там найдём а может и найдём мы инопланетный дом. Но всё это сбываться начнёт тогда когда все в космос полетим мы все как одна семья.

 Что будешь делать ты, когда в твоей груди Застучит часовая бомба? И я звоню тебе домой для того, чтобы узнать, Что тебя нет дома. 

ПринцЯ принц речной, мой тихий берегЗарос травой и камышом.Мой плот скользит, плавуч и крепок,Гонимый по воде шестом.Я видел явь, где ты, босая,У речки, скромная, сидишь.И книгу бережно листая,Красой задумчивой горишь.Но ты не знаешь, как прекрасна,Тебе дороже твой покой.Меня ты любишь, но не страстно,И ты не уплывешь за мнойВ мой мир, подводный и зеленый,Где дом мой прячется на дне.И где луч солнца преломленныйИсчез в холодной тишине.

Казалось бы – сегодня пришло время воспользоваться случаем, приготовиться к прыжку, сделать что-то другое (я не говорю новое, потому что все новое лежит в зоне «сом», а именно другое). И ничего не происходит. Одни ходят со с понурыми лицами, другие – с этой вечной претензией на лице, какая бывает у вчерашних провинциалов, третьи просто забывают лица дома, выходя на улицу. Кругом потрясающая импотенция, глаза, состоящие из одних белков, и холодные руки. И только челюсти – «жвалкжвалк». Во всем городе. В каждой гребаной подворотне. В каждой сраной квартире. Весь город превратился в одного толстожопого телезрителя, приросшего к каменному дивану и сипящему вечным похмельем: «А сёня чё по ящику? »

Тот, кто на протяжении дня бодр, как пчела, силен как бык, работает, как лошадь и приходит домой с работы уставший, как собака – должен спросить совета у ветеренара, есть доля вероятности, что он — осёл.

Странно, как подумаешь, что каждое человеческое существо представляет собой непостижимую загадку и тайну для всякого другого. Когда въезжаешь ночью в большой город, невольно задумываешься над тем, что в каждом из этих мрачно сгрудившихся домов скрыта своя тайна, и в каждой комнате каждого дома хранится своя тайна, и каждое сердце из сотен тысяч сердец, бьющихся здесь, исполнено своих тайных чаяний, и так они и останутся тайной даже для самого близкого сердца. В этом есть что-то до такой степени страшное, что можно сравнить только со смертью.

На третий или четвертый год работы с геологами я стал писать стихи. У кого-то был с собой стихотворный сборник, и я в него заглянул. Обычная романтика бескрайних просторов — так мне во всяком случае запомнилось. И я решил, что могу написать лучше. Первые попытки были не Бог весть что... правда, кому-то понравилось — у любого начинающего стихотворца найдутся доброжелательные слушатели. Забавно, да? Хотя бы один читатель-друг, пусть воображаемый, у каждого пишущего непременно имеется. Стоит только взяться за перо — и все, ты уже на крючке, обратного хода нет... Но на хлеб зарабатывать было нужно, и я продолжал выезжать с геологами в поле. Платили не много, но и расходов в экспедициях почти не было, зарплату тратить практически не приходилось. Под конец работы я получал свои деньги, возвращался домой и какое-то время на них жил. Хватало обычно до Рождества, до Нового года, а потом я опять куда-нибудь нанимался. Так и шло — я считал, что это нормально. Но вот в очередной экспедиции, на Дальний Восток, я прочел томик стихов Баратынского, поэта пушкинского круга, которого в каком-то смысле я ставлю выше Пушкина. И Баратынский так на меня подействовал, что я решил бросить все эти бессмысленные разъезды и попробовать писать всерьез. Так я и сделал: вернулся домой до срока и, насколько помнится, написал первые свои по-настоящему хорошие стихи.