Афоризмы про нож

Оценит ли любитель творчество поэта?Оценит ли любитель творчество поэта,Чьё око и в толпе усмотрит Флегетон? Что знает он о нём, пришельце с той планеты, Где видится весна под осени углом? Словами не владея, что скажет он, сердешный, Тому, кто рифмой вяжет траурный венок, Тому, чьей мысли нож мякину веры режет, Кому земной любви гром – выстрела хлопок? Цветёт ли анемон, жасмин благоухает, Поэт не Дон Жуан, скорей анахорет. Его влечёт лишь смерть, кудесница благая, Толпу - не рассечённой жизни круговерть. Где истинный поэт – смех гаснет в одночасье; Где трое б собралось – и Солнца б свет померк. Но Бог устроил так: талант дал малой части; Счастливцам остальным – талант не видеть грех.

Нам вообще кажется, что ничего, кроме политики, не существует, а другой, личной, жизни как бы и нет. А ведь трагедия, которая разворачивалась на наших глазах, это вовсе не политическое дело, это одна из многих жизненных трагедий, из которых соткана человеческая жизнь. Не верили, что Рохлина застрелила собственная жена, потому что семейное насилие представляется как насилие мужа над женой. Но, увы, в этой сфере достигнуто полное равноправие. Врачи уверяют, что приступы жестокости у женщин связаны с особенностями их физиологии. В определенные дни они не властны над собой. Только что женщина разговаривала спокойно и разумно, а в следующую минуту хватается за кухонный нож и готова пырнуть им мужа.

 Боль… Эти слова возращаются к тебе, И боль все увеличивается, Нельзя исцелить, Когда ты ранишь человека словами острыми как нож… 

Настоящий бой никогда не бывает длительным. Как правило, это короткая сходка, стремительный обмен ударами, блок, отскок и снова — атака. Хороший мастер, как говорят, это тот, кто вообще не вступил в схватку, заставив противника отступить еще на подходе. Но если бой все-таки начинался, то, как правило, его исход решал лишь один единственный удар. Помнится, самураи годами оттачивали свои коронные приемы, многими из которых поединок начинался и тут же заканчивался. Были даже мастера, которые совмещали момент, когда клинок только вынимался из ножен, с собственно ударом. Этакая стремительная и смертоносная дуга, которой просто не успеваешь ничего противопоставить. Только моргнул и все — покатилась голова с плеч, а мастер, вежливо пропустив мимо себя падающее тело, уже отвернулся и оказался на полпути к дому.

У каждого из нас есть грань терпенья, Когда непонимания стена Вонзает в сердце острый нож сомненья: «А та ли жизнь тебе нужна была?» У каждого из нас есть точка срыва, Когда становится на сердце тяжело, Когда нам кажется, что падаем с обрыва, И жизнь становится как черное пятно. У каждого из нас есть луч надежды, Что кто-то очень близкий и родной Не даст тебе упасть в пучину бездны И скажет: ты не бойся, я с тобой....

Я вышел из кабинета начальника с неприятным ощущением между лопатками. Таким, как будто мне в спину вонзили нож. Ещё утром моя жизнь напоминала выверенный механизм, машину, которая день за днём обеспечивает будущее, которого теперь нет.

 Расплавьте все ружья, переломайте ножи, сожгите гильотины, но и тогда злобные душонки будут писать письма, способные убивать. 

Среди мальчиков-слуг в свите господина Мицусигэ прислуживал некий Томода Сёдзаэмон. Будучи довольно распущенным малым, он влюбился в главного актера театра, которого звали Тамон Сёдзаэмон, и сменил свои имя и герб на имя и герб актера. Полностью увлекшись этим романом, он потратил все, что у него было, и потерял все свое платье и убранство. И в конце концов, израсходовав все свои средства, он украл меч Маватари Рокубэя и попросил одного копьеносца заложить его у ростовщика. Однако копьеносец проговорился об этом, и после проведенного дознания их обоих приговорили к смерти. Дознавателем был Ямамото Городзаэмон. Когда он зачитывал результаты дознания, то возвысил голос и произнес: «Человек, обвиняющий подсудимого,— это копьеносец такой-то». «Казните его», — тут же отозвался Мицусигэ. Когда настало время объявить Сёдзаэмону о его участи, вошел Городзаэмон и сказал: «Теперь тебя уже ничто не спасет. Подготовься к смерти». Сёдэаэмон взял себя в руки и ответил: «Хорошо.

- Советую в будущем быть умнее, если не хотите получить нож в спину - Если встречаться с врагом лицом к лицу, спина будет в безопасности.

 — Наверняка, эту женщину закололи атаме. — Нет! Обоюдоострым ножом. — Это и есть атаме. 

Тот, кого ты любишь, это лезвие. Это скальпель, которым ты препарируешь собственную душу. Это разделочный нож, которым ты безжалостно отсекаешь в себе все лишнее, наносное, ставшее вдруг таким мелким и ненужным. Это бритва, которой ты вскрываешь грудную клетку, обнажая дрожащее сердце, жаждущее самого интимного прикосновения. И вскрыв себя, ты начинаешь бездумно кромсать это небо, чтобы по кусочкам дарить его тому, кого...

Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа.