Старые Афоризмы про лицо

Слухи иногда бывают столь чудовищными, что тревога перерастает в жуткую панику, и тогда люди предпочитают умереть, чем встретиться лицом к лицу с объектом своего страха. Страх — могучее оружие войны.

Женщины. Вы везде и во всем ищете тайный смысл. Если у мужчины идиотское выражение на лице, вы сразу думаете, что он поражен стрелой Купидона, хотя на самом деле у него проблемы с пищеварением.

Это жизнь...))Ежедневно солнце выходит из-за небосвода,А в плеере, как на репите, Свободный МС.Я почему-то очень люблю это время года,Остановить темп событий судьбу не проси.Хотя эту судьбу мы постоянно строим сами,Соединяя реки печали мостами,Местами останавливаясь на страницах,Что перелистаны давно , и на забытых лицах.И ностальгия часта режет подсознание,Что так сопротивляется реальности ножам.И не ища в прохожих лицах понимания,Мы продолжаем жить по старым и унылым чертежам.Добавим в будничную серость красок лета,Чтоб в этой жизни было больше солнечного света )))))Ну а пока что очень за окном хозяйка,И в небе улетают птичек, на юг, стайка.Я все еще смотрю на мир стеклянными глазами,Увы, реальность в корне не изменится при этом.Несчастья зачастую все смываются слезамиИ достаются в описание нашим поэтам.

Каково это — быть актёром? Возможно, больно. Проживать насквозь, невыразимо, невыносимо, многие жизни, расписывать изнанку собственного сердца чужими страстями, трагедиями, взлетать и падать, любить и умирать, и вновь вставать, унимать дрожь в руках, и снова начинать новую жизнь, снова плакать, сжимая в бессилии кулаки и смеяться над собой. Изредка приподнимая край маски, уже не для того, чтобы вспомнить своё собственное лицо, а лишь затем, чтобы сделать глоток свежего воздуха, не пропахшего гримом. Больно... Но в то же время — прекрасно. Обнажать чувства до предела, настоящие, живые чувства, куда более реальные бытовых кухонных переживаний, доводить их до апогея, задыхаясь от восторга бытия, захлёбываясь алчным огнём жадных, жаждущих глаз зрителя. И падая на колени, почти не существуя ни в одном из амплуа, почти крича от разрывающего тебя смерча жизни и смерти, судьбы и забвения, видеть, как с тобою вместе, замерев в унисон, в едином порыве умирает зал.

Девочки должны всегда улыбаться. Если тебе грустно и это видно по лицу, тогда действительно может случиться беда, но если заставишь себя улыбнуться, то в один прекрасный день эта улыбка станет настоящей, и печаль исчезнет.

Если увидишь лицо без улыбки, улыбнись сам.

Все горе в том, что я люблю тебя, а ты меня не любишь. Я стараюсь найти смысл этого осуждения, истолковать, оправдать, роюсь, копаюсь в себе, перебираю всю нашу жизнь и все, что я о себе знаю, и не вижу начала и не могу вспомнить, что я сделала и чем навлекла это несчастье. Ты как-то превратно, недобрыми глазами смотришь на меня, ты видишь меня искаженно, как в кривом зеркале. А я люблю тебя. Ах, как я люблю тебя, если бы только мог себе представить! Я люблю все особенное в тебе, все выгодное и невыгодное, все обыкновенные твои стороны, дорогие в их необыкновенном соединении, облагороженное внутренним содержанием лицо, которое без этого, может быть, казалось бы некрасивым, талант и ум, как бы занявшие место начисто отсутствующей воли. Мне все это дорого, и я не знаю человека лучше тебя. Но слушай, знаешь, что я скажу тебе?

Если бы его спросили, как выглядит женщина, с которой он живет под одной крышей, ему было бы почти нечего сказать. Ну разве что вспомнил бы, что она высокая шатенка с немного грустным лицом. А оказалось… Оказалось, трудно о ней что-то сказать. Не в словах совсем дело, а в ощущениях.

 Тупс уставился в тарелку. Спорить было бесполезно. От жизни он хотел только одного: провести следующие сто лет в Университете, сытно и часто питаться, а между приемами пищи никаких лишних движений не совершать. Это был пухлый молодой человек с живым лицом – причем такое живет обычно где-нибудь под камнем. Все постоянно твердили Тупсу, что с его жизнью нужно что-то делать, а он и не возражал. Он твердо решил сделать из нее кровать. 

Верес легонько подергал меня за косу. Я сердито мотнула головой, отбирая косу. — Ведешь себя как мальчишка! Ты бы еще меня торбой со свитками по голове огрел. — Обстановка располагает, — благодушно согласился Верес, на ходу привлекая меня к себе и целуя в краешек губ. — Так взрослее? — Ну-у... уже лучше, — смягчилась я. — Для шестнадцатилетнего сгодится. А что-нибудь еще постарше в запасе есть? Колдун с невозмутимым лицом достал из воздуха кружку, в которой плескалось что-то прозрачное, и предложил мне. — Это чего? — не поняла я. — Вода. Которую есть кому в старости подать. Что? Уже многовато?

 Большинство людей полагают, что время — это река, которая всегда течёт в одном направлении. Но я видел истинное лицо времени, и я могу уверить вас, что они ошибаются. Время — это штормовой океан. 

У кого хватит мужества лицом к лицу столкнуться с печально известной ожесточённостью этого вида, человеческим врагом, который убивает так легко, так бездумно?