Длинные Афоризмы про женщин

Вместо зрачков у нее была бездна, и он не понял, видит она его или нет. Все-таки он поднял ее на руки и понес, прижимая к истекающему кровью сердцу, которое плакало из-за недолговечности и несовершенства жизни, как будто умирало и возрождалось оттого, что пока еще она рядом с ним, и он тяжело дышал, и в голове у него все было темно, и он все время целовал ее шею со шрамом и боялся уронить ее, потому что ноги плохо его держали!.. Они упали на диван, и он получил ее в свое полное распоряжение, а она получила его, и он забыл о недолговечности жизни, о скоротечности времени и еще о том, что трусость – худший из человеческих пороков. Она закрыла глаза, и бездна закрылась тоже. Они остались тем, кем и были, – мужчиной и женщиной, впервые узнавшими друг друга и то самое главное, для чего предназначалась вся канитель с Адамом и Евой! Для того чтобы получился огонь, нужно, чтобы молния ударила в землю, чтобы камень ударил о камень. Огонь не бывает сам по себе, он не берется ниоткуда!..

Герои лучших французских драматических произведений, то есть тех, которые пользуются наибольшим успехом именно за необыкновенную реальность изображаемых в них житейских пакостей, всегда улучат под конец несколько свободных минут, чтоб подправить эти пакости громкими фразами, в которых объявляется святость и сладости добродетели. Адель может, в продолжение четырех актов, всячески осквернять супружеское ложе, но в пятом она непременно во всеуслышание заявит, что семейный очаг есть единственное убежище, в котором французскую женщину ожидает счастие. Спросите себя: что было бы с Аделью, если б авторам вздумалось продолжить свою пьесу еще на пять таких же актов, и вы можете безошибочно ответить на этот вопрос, что в продолжение следующих четырех актов Адель опять будет осквернять супружеское ложе, а в пятом опять обратится к публике с тем же заявлением.

 мы были вместе. я забыл весь мир. я забыл все пространство вокруг. с каждым днем, с каждым часом я улыбался лишь от того, что вспоминал твою улыбку. а ты удивлялась как среди всех, ты была со мной. мы были вместе. ради тебя я начал читать книги, писал стихи, дышал с тобой одним воздухом, играл мысленные этюды ночью, полюбил сладкое еще больше. мы были вместе. слаще и нежнее тебя, не было никого на свете, каждой клеткой, каждым кусочком кожи каждым прикосновением я доказывал свою любовь к тебе. мы были вместе. ты научила меня всему, научила меня самому главному — ценить то, что у тебя есть и никогда не тратить время попусту. ты научила меня любить. мы были вместе. я обожал твои плечи, твой силуэт был моим самым любимым портретом твои губы были самые родные руки отражали всю легкость этого мира в такой маленькой планете в таком неясном городе все слова на витринах магазинов на крыше в взмахах крыльев птиц в голосах людей сливались в одно слово — ты. мы были вместе.

Если ты меня любишь, будь готова встретить утром пьяного в стельку. Не расспрашивая ни о чем, просто постелить коврик, как собаке, преданной и любимой. Так я высплюсь гораздо быстрее. И утром буду как шелковый, понимая, что ты любишь меня гораздо сильнее прочих только за то, что я дома, рядом. Если любишь меня, будь готова никогда не расспрашивать, прежде чем не накормишь едой или телом, я сам расскажу все таким образом, чтобы не ранить твою тонкую душу. Цветами будут мои сильные руки. Если ты любишь меня, дай мне в тебя окунуться, не требуя ежеминутно признаний и доказательств любви. Мне как мужчине не надо кричать постоянно об этом. Я молча переживаю свои чувства. Просто прислушайся: с каждым выдохом я произношу «я тебя люблю». И не надо меня испытывать, гораздо приятнее — оргазмы. Если ты любишь меня, просто возьми сегодня эту чертову трубку. Ответь. Даже если обида и ревность комом плетут в твоем сердце заговор. Я понимаю, что причинил тебе много боли, но еще больше другие.

Каллахэн томился по Сложной Задаче. У нынешних священников были свои: расовая дискриминация, освобождение женщин (и даже «гэев»), бедность, безумие, беззаконие. От них ему делалось неуютно. Ему хотелось возглавить дивизию в армии… кого? Господа? Добродетели? Добра? (от обозначения суть не менялась) и выйти на битву со ЗЛОМ. Он желал действий и боевых позиций. Он хотел увидеть ЗЛО с откинутым саваном лжи и хитрости, чтобы отчетливо различить все его черточки. Он хотел биться со ЗЛОМ один на один, как Мохаммед Али с Джо Фрэзером, как кельты с саксами, Иаков с Ангелом. Но битв не было. Только пустячные стычки с неопределенными результатами. А у ЗЛА оказалось множество лиц, все пустые, и подбородки чаще блестели от сочащейся слюны, чем наоборот. По сути дела, отца Каллахэна принуждали сделать заключение, что в мире нет никакого ЗЛА, кроме обычного зла.

  — Человеку нужно знать, господин самоубийца, всегда что он никому на свете не нужен, кроме любимой женщины и верного друга. Возьмите то и другое. Лучше собаки друга вы не найдете. Женщины — лучше любимой женщины вы не найдете никого. И вот, все трое — одно. Подумайте, что из всех блаженств мира можно взять так много и вместе с тем мало — в глазах других. Оставьте других в покое, ни они вам, ни вы им, по совести, не нужны. Это не эгоизм, а чувство собственного достоинства. Во всем мире у меня есть один любимый поэт, один любимый художник и одни любимый музыкант, а у этих людей есть у каждого по одному самому лучшему произведению: второй вальс Гадара; К Анне — Эдгара По и портрет жены Рембранта. Этого мне достаточно; никто не променяет лучшего на худшее. Теперь скажите, где ужас жизни? Он есть, но он не задевает меня. Я в панцире, более несокрушимом, чем плиты броненосца. Для этого нужно так много, что это доступно каждому, — нужно только молчать.

 … В ней, так же как в ее пышных одеяниях, было нечто варварское, но тогда я видел в этом лишь еще одно достоинство. Именно это больше всего притягивало и волновало меня; ее нежная женственность была окрашена особым оттенком, непонятным и мрачным; ее восточная роскошь, которой так не хватает нашим слишком благовоспитанным английским леди, одновременно действовала на воображение и на чувства, проникая через них прямо в сердце. Да, Отоми была из тех женщин, о чьей любви мужчина может только мечтать, зная, что подобных характеров на свете очень немного, а исключительных условий, способных их воспитать, — и того меньше.

Пётр, ты не понимаешь… Тысячи женщин будут теперь терпеть побои и унижения из страха остаться без детей. А их дети будут смотреть на это. Взрослеть, видя несчастливую маму и агрессивного папу. Они вырастут не в любви, а в страхе. И для них это будет нормой! Вот такая жизнь, полная слёз, отчаяния, бессмысленности и злобы. ЭТО станет их нормой, их системой координат. Ты себе представляешь, сколько таких мужчин и женщин будут способны сделать счастливыми уже их собственных детей? Ноль процентов. Я думаю, мы рискуем получить целое депрессивное поколение. Потерянное, больное, лишенное желания жить, отравленное агрессией, направленной и вглубь себя, и во внешний мир. Все они станут моими и Ладиными пациентами и окажутся неспособны найти свое счастье. Или, хуже того, изменится вслед за ними всё общество в целом, и подобных людей вообще уже не будут лечить, поскольку сочтут совершенно нормальными. Среднестатистическими.

 Совершенно очевидно, что наш мир — это место скорби и терзаний, место, где процветает глупец, а мудрого преследуют и ненавидят; место, где мужчины и женщины мучают друг друга во имя любви; где детей гнетут и истязают во имя воспитания и родительского долга; где слабых телом отравляют и увечат во имя исцеления, а слабых духом подвергают ужасной пытке лишения свободы — не на часы, а на годы — во имя правосудия. Это место, где люди согласны на самый тяжелый труд, лишь бы спастись от невыносимой скуки своих развлечений; где дела милосердия творятся руками наемников ради искупления душ развратников и тунеядцев. Моя религия учит, что на свете есть только одно такое место ужаса и страданья — это ад. А стало быть, наша земля и есть ад, и мы, как мне это открыл старик индус, — а может быть, он был послан свыше, чтобы мне это открыть, — мы находимся здесь, дабы искупить грехи, совершенные нами в предыдущей жизни. 

В психиатрической клинике очередная выписка. Перед врачом мужчина, который попал в психушку из-за маниакального желания бить стёкла.- Если мы вас отпустим, что вы сделаете? - спрашивает психиатр.- Куплю рогатку и перебью все стекла в вашей чертовой лечебнице, - отвечает пациент.Больного оставляют в клинике и назначают интенсивную терапию.Проходит месяц, и этот же пациент снова предстает перед психиатрами.- Что вы будете делать, если мы вас сегодня выпишем?- Вернусь домой и завтра же устроюсь на какую-нибудь работу.- Отлично, продолжайте.- Когда получу первую зарплату, куплю выпивки и закуски и приглашу к себе домой красивую женщину. Потом мы выпьем, потанцуем и я ее раздену.- Молодчина. А что дальше?- Я стесняюсь.- Нас не надо стеснятся, мы же врачи. Продолжайте.- Так вот, я ее раздену, сниму с неё трусики, вытащу оттуда резинку, сделаю себе рогатку и перебью все стекла в вашей чертовой клинике.

И мужчины земли подняли оружие друг против друга. Огонь ненависти обрушился на землю, губя все доброе и хрупкое. Те, кто выжил, видели вокруг себя смерть и разруху. И это была Великая Война. И в последующие дни смертей было еще больше, потому что на выживших обрушились болезни. Даже к тем, кто превратил землю в пылающий ад, не довелось увидеть плодов своих ошибок. Богиня подняла свою могущественную длань и обрушила на них мщение. И оставшиеся мужчины пали жертвой Кары. И Кара освободила землю от зла, уничтожив всех мужчин, оставив в живых только женщин. И Богиня увидела, что зло исчезло, и мужчин больше нет. И Она разжала кулаки и благословила женщин, которые отныне унаследовали и море, и небо, и землю во всей Ее благодати. Когда мужчины Земли исчезли, с ними исчезло и зло, война, насилие. И в Ее королевстве вновь воцарился мир.

у Парижа есть свой особенный аромат, который не меняется веками. В этот город невозможно не влюбиться. Он был живой, обладал мужским характером, аристократической галантностью и являлся притивоположностью моему родному городу. Москва - женщина, ослепительная кокетливая красавица. Ее наряды - суперсовременные здания с фасадами по последней моде. Ее бриллианты - ночные огни. Ее улыбки - сияющие витрины магазинов. Ее капризы - это хмурое небо, которое за считаные минуты может уступить место яркому солнцу. В погоне за модой она полностью обновляется каждые несколько лет. Париж не такой. В нем есть сила характера и мужская сдержанность. Он предпочитает проверенную временем классику. Его каменный облик изыскан и элегентен, а ценности вечны. Москва была мне подругой, Париж стал возлюбленным.