Длинные Афоризмы про двери

Искусство Памяти, в описании старинных авторов, является методом, при помощи которого можно чрезвычайно, до неправдоподобных размеров, увеличить Природную Память, с которой мы появляемся на свет. Мудрецы древности полагали, что лучше всего запоминаются живые картинки, расположенные в строгой последовательности. Соответственно, чтобы сконструировать чрезвычайно устойчивую Искусственную Память, необходимо прежде всего выбрать Место: например, храм, или улицу с лавками и дверьми, или внутренность дома, то есть любое четко организованное пространство. Выбранное Место старательно запоминается, так что человек может мысленно путешествовать по нему в любом направлении. Следующий шаг — создать живые символы или картинки для вещей, которые требуется запомнить; чем они ярче, чем больше поражают воображение, тем лучше — говорят знатоки. Для идеи Святотатства, скажем, подойдет оскверненная монахиня, для Революции — бомбист, закутанный в плащ.

Мотылек.Странная сказка, напевом из Персии древней.Мудрость людей, это вечное. Было и будет.Три мотылька залетели в открытые двери.К свету светильника, ждущего долгое утро.Новое силясь познать, восхищенно кружились.В трепетном танце своем, рассуждая о сути.Первый воскликнул.- Огонь, это то, что светилось...Издали свет принимая за истину мудрых.- Больно! Воскликнул второй.- Обжигается знание..Мудрость - страдание есть. И разумность решений..Третий же, тихо скользнул в раскаленное пламя.И за мгновение стаял серебряной тенью.- Где же ты?! Где..?Мотыльки закружились в испуге.- Что ты увидел, скажи? Чье же истинно мнение..?Но лишь безмолвное пламя, сияющим кругом.Чуть шевелило пугливые - в комнате, тени.Старый паук опустился по шелковой нити.Тихо ворча мотылькам, очарованным светом.- Тот кто всей сутью своей, это пламя увидел,Тайну хранит и уже никому не ответит.- Вам не постигнуть в догадках дорогу героев.Пыль рассуждений, теперь ваша скучная доля.

Как плохо быть холостяком, старому человеку напрашиваться, с трудом сохраняя достоинство, в гости, когда хочется провести вечер вместе с людьми, носить для одного себя еду домой, никого с ленивой уверенностью не дожидаться, лишь с усилием или досадой делать кому-нибудь подарки, прощаться у ворот, никогда не подниматься по лестнице со своей женой, болеть, утешаясь лишь видом из своего окна, если, конечно, можешь приподниматься, жить в комнате, двери которой ведут в чужие жизни, ощущать отчужденность родственников, с которыми можно пребывать в дружбе лишь посредством брака — сначала брака своих родителей, затем собственного брака, дивиться на чужих детей и не сметь беспрестанно повторять: у меня их нет, ибо семья из одного человека не растет, испытывать чувство неизменности своего возраста, своим внешним видом и поведением равняться на одного или двух холостяков из воспоминаний своей юности.

Одной из многихЛюбил ли я? Не знаю, не уверен...Наверное, так любят крёстных мам.Вы мне с улыбкой открывали двери,Впуская в однокомнатный свой храм.Я помню Вас высокой, длинноногой,Я помню Ваш задорный, громкий смех.Тогда я был для Вас одним из многих,Вы для меня - единственной из всех...Он, вобщем, никогда не забывался -Коротенький из жизни эпизод,Я много раз по-взрослому влюблялсяВ красивых баб... И был любим. Но вотТеперь, когда пора подбить итоги,Вдруг с ревностью(!) припомнил - смех и грех ...Тогда я был для Вас одним из многих,Вы для меня - единственной из всех...По разному сложились наши судьбы,Вы в прошлом потерялись навсегда.Ловлю себя на мысли "а вернуть бы"...А что вернуть? Конечно, ерунда.Но где-то в подсознании, о боги!Остались в жизни лучшей из утехКонечно Вы. Теперь - одной из многих.Конечно Вы. Единственной из всех.

 …Спрятаться от себя невозможно. Бежать куда-либо бессмысленно. Всё равно боль вернёт обратно. Вернёт туда, где начинаются следы безнадёжности. Время примиряет с собой. Встаёт перед тобой зеркалом, заживляя в отражении шрамы сердца. Смотришь на себя и, сквозь паутину отчаяния, понимаешь, что хочешь идти дальше. Жить, верить, снова ждать. Улыбаться кудрявым облакам, объедаться вишнёвым мороженым, чувствовать щекотку пузырьков в носу от выпитой газировки, целовать мерцающие под луной губы. Ни одна боль не способна отвернуть человека от жизни. К любой запертой двери найдутся ключи, которыми её можно отпереть… Не раз убегала из Москвы. Её не преследовали, не изгоняли. Она сама уносилась в неизвестность, смывая слезами обратный путь. Возвращалась. Спустя время. Дороги назад уже были заново отстроены поутихшими эмоциями. 

люди не меняютсяЛюди не меняются.Меняются привычки. Все люди влюбляются. У каждого свои от сердца отмычки. Меняются сердце и душа,Но кто был тварью,ею и останутся. Свою же натуру глуша,Некоторые так ошибаются. Ведь люди не меняются. Меняются смех,привычки,взгляд на некоторые вещи. Чем дальше,всё бьет хлеще. Мысли о смерти. Ну что за детский сад?!Уходишь-уходи резче. Но знай,кто-то будет этому рад. У тебя в душе океан,а у кого -то лужи мельче. Люди не меняются. Просто у кого-то теперь душа на ключ. Лучшие с тобой останутся. Ярок дружбы луч. Люди не меняются,поверь. Если был он зверь,А сейчас говорит,мол изменился,просто закрой дверь. Как бы не хотелось,но не верь. Люди не меняются.Какими были,такими и останутся.Тебе только будет новый удар. Ошибаться -людской дар.

Сидели звери около двери ( мой вариант)Сидели звери около двериСкучали звери, добычи ждалиТвои потери, мои потериИм верный повод к надежде далиИ выли волки в лесах дремучихСжимали землю в когтистых лапахА над землею летели тучиВкушая страха и боли запахГорячей кровью, наполнив веныМне жизнь отдали слепые твариМеня укрыли глухие стеныЗа плотной дымкой табачной гариИз ниоткуда, тоскливой песнейЗвучали в небе слова молитвыМотивы ласки, мотивы лестиС самим собою последней битвыА звери ждали и рядом былиВ глаза смотрели, просили пищиОни наверно уже забылиЧто кровь героев ни чем не чищеЯ посмотрел в окно из домаСказал, во тьму вселенской бездны:« Мне ваша боль, увы, знакомаи ждать удачи вам бесполезно»

Мой девятнадцатый апрель (к моему 18-летию)Я очарован девятнадцатым апрелем,Его семнадцатым числом, если быть точным.Теперь серьезен буду и сосредоточен.Откройте детства мне светлее солнца двери!Я девятнадцатым апрелем очарован -В мой день рожденья соловьи поют тирады,Словно не меньше моего сей дате рады.Билетом в будущую жизнь машу не скромно.Мой девятнадцатый апрель - локомотив,Меня умчит по шпалам жизни безвозвратно,Но я сюда вернусь еще неоднократно,Потом свалю конечно, малость погостив.Мой девятнадцатый апрель, мне восемнадцать.Кому-то славы, кто-то денег хочет горы.Я не стремлюсь вступать в бессмысленные споры -Хочу счастливым быть, любить и не прощаться...

Детская надеждаДетские глаза, а из них - слеза,Как ни посмотри - сердце жжёт внутри.Сколько их таких,- повзрослей, грудных,А скольких уж нет, кто же даст ответ?И на ком вина, что гниёт страна?Некого винить, продолжаем гнить!А кругом весна, а вокруг любовь,-Только вот она лицемерит вновь.Улыбаясь, льёт громкие слова,Что она нас ждёт, что она жива.И прошло добро в наш ничтожный век,И за серебро продан человек.А они глядят, не спуская глаз,И не помнят зло, словно в первый раз.И надежда в них теплится всегда,Что наступит день и пройдёт беда.И в дверях войдёт человек любой: -"Здравствуй, солнышко, а я за тобой!"

Её дом. Её подъезд. Лифт. На двери инструкция: «Перед посадкой в лифт, убедитесь, что кабина лифта перед вами». Смешно. И вдруг, словно кто-то хватает её за руку. Шахта лифта. Залезть туда, спрыгнуть, лечь, распластаться внизу и ждать. Ждать, пока кто-нибудь нажмёт кнопку «Вызов». А в квартире — газ, люстры на крепких стальных крюках, электрические приборы, воткнувшиеся в розетки. Балкон — седьмой этаж. Старая, оставшаяся ещё от бабушки аптечка. Ножи и ванная с горячей водой. Сашин мир превратился в Ад, где всё — каждый предмет, каждая частичка жизни — предлагает выход. Выход в смерть.

Даже не сомневайся, такое вполне возможно. При свете дня люди обычно чувствуют себя в безопасности от привидений, упырей и живых мертвецов. Да и ночью, если ты не один, тоже бояться нечего. Но если ты один, в темноте... то они тут как тут. Когда ты один в темноте, ты превращаешься в открытую дверь; и если ты позовёшь на помощь, Джесси, кто знает, что за ужасные существа могут откликнуться на твой зов? Кто знает, что видели те, кто встречал смерть в одиночестве? И вполне вероятно, что некоторые из них умерли от страха, и не важно, что было записано в их свидетельстве о смерти.

 Как ни посмотри, я был мертв. Может, где-то внутри я кричал, плакал и выл раненым зверем, но то был другой человек, совершенно другой, лишенный доступа к губам, к лицу, ко рту, к голове, так что на поверхности я улыбался, пожимал плечами и как-то шевелился. Если бы я мог прекратить свое существование, просто перестать быть, не предпринимая ничего, — выйти из жизни легко, как выходят за дверь, я бы успел не раздумывая. Но каждую ночь я засыпал и каждое утро просыпался, и расстраивался, что по-прежнему здесь, и смирялся с тем, что надо жить дальше.