Афоризмы про самого себя

 Любовь и смерть — в этих двух тайнах скрыт весь страшный смысл нашего бытия, все же остальное — только неудачные, трусливые попытки обмануть самих себя пустяками. 

 Я стремлюсь познать самого себя, овладевая смыслом слов всех людей. 

Изнутри меня поднимается вопль. Из моего голоса он выходит наружу, в мир — истошный вопль, в котором весь я. Все мои чувства и страхи, раны и боль, воспоминания и одиночество. Это мой вопль по самому себе. По своей слабости.

Мой враг в творчестве – это прежде всего моё собственное желание повторять себя самого без всяких новых усилий и на этом повторении строить своё благополучие.

Говорят, что только человеческий мозг способен изобрести средства, с помощью которых человек превосходит свою собственную скорость. Это неправда. Разве вошь, забравшись в оперение орла, не превосходит сама себя в скорости?

 Самоубийца — человек, погибший при попытке бегства от самого себя. 

Дважды жизнь моя кончилась — раньше конца; Остается теперь открыть - Вместит ли Вечность сама Третье такое событье, Огромное — не представить себе - В бездне теряется взгляд. Разлука — всё — чем богато небо, И всё — что придумал ад. My life closed twice before its close; It yet remains to see If Immortality unveil A third event to me, So huge, so hopeless to conceive As these that twice befell. Parting is all we know of heaven, And all we need of hell.

Жизнь без свободы порывов — словно прозябание со связанными руками. Отсутствие свободы порывов оседает на дне души горечью сожалений. Возникает желание сделать рискованный шаг, но эссенция из гордости, страха ответственности растворяет порыв. Обрезаешь сам себе крылья.

 Но нигде, ни в каком, даже, казалось бы, самом тихом месте, в отдалении от отдаленных покосов, какой-нибудь отдаленной сибирской деревни, нигде невозможно почувствовать себя просто человеком в каком-то просто природно-географическом пространстве. Все время чувствуется страна, определенная страна, наша страна. И даже если не видеть ничего и никого, идти через поле, без дороги, не иметь при себе никакого средства связи, и вокруг не слышать людей… И нет домов, и даже ни один телеграфный столб, с табличкой на русском языке, или линия электропередачи не нарушает естественности пейзажа и нет в небе белой полоски от самолета, который намекал бы на век и время… Все равно, если ты идешь по этому полю, то это уже не Канада, и даже не Аляска… В том, как ты идешь, уже чувствуется и видна наша страна. 

Самое большое счастье — это жить. Я стольких похоронила: мужей, родителей, сестер, детей — что знаю это наверняка. Мне теперь нужно жить не только за себя, но и за своих покойников.

Будет ли когда такое время, когда все люди станут жить достойно? Честно чтоб! Не для других честно, не для видимости, а для самого себя? И чтоб высший судья, главный прокурор для каждого был бы он сам?

В глубине его сознания неумолчно звучал искушающий голос самой жизни, настойчиво твердившей ему о своем могуществе, о том, что он может достигнуть большего, нежели другие, что ему суждено победить там, где они терпят поражение, преуспеть там, где их ждет гибель. То была самовлюбленная жизнь, гордая избытком здоровья и сил, отрицающая бренность и тление, опьяненная святой верой в себя, зачарованная своей дерзновенной мечтой. И неотступно, то неясным шепотом, то внятно и отчетливо, как звук трубы, этот голос внушал ему, что где-то, когда-то, как-то он настигнет Счастье, овладеет им, подчинит своей воле, наложит на него свою печать.