Длинные Афоризмы про поэтов

Вместо зрачков у нее была бездна, и он не понял, видит она его или нет. Все-таки он поднял ее на руки и понес, прижимая к истекающему кровью сердцу, которое плакало из-за недолговечности и несовершенства жизни, как будто умирало и возрождалось оттого, что пока еще она рядом с ним, и он тяжело дышал, и в голове у него все было темно, и он все время целовал ее шею со шрамом и боялся уронить ее, потому что ноги плохо его держали!.. Они упали на диван, и он получил ее в свое полное распоряжение, а она получила его, и он забыл о недолговечности жизни, о скоротечности времени и еще о том, что трусость – худший из человеческих пороков. Она закрыла глаза, и бездна закрылась тоже. Они остались тем, кем и были, – мужчиной и женщиной, впервые узнавшими друг друга и то самое главное, для чего предназначалась вся канитель с Адамом и Евой! Для того чтобы получился огонь, нужно, чтобы молния ударила в землю, чтобы камень ударил о камень. Огонь не бывает сам по себе, он не берется ниоткуда!..

 Половины этого города просто не существует. По моему мнению, пространство внутри Садового кольца вечерами превращается в некое подобие компьютерной игрушки, населенной людьми-пустышками. Когда-то они были нормальными людьми, у них были мечты, души прекрасные порывы, проблемы и жизненные заботы. Но затем, в какой-то момент, они поняли, что легче превратиться в персонажей гламурных журналов, героев и героинь танцпола, фей подиума и ресторанных рыцарей ножа и тарелки. Превратить свою жизнь в атмосферу круглосуточной вечеринки и стать теми самыми рекламируемыми на всех углах ночными жителями. Постоянные лучи софитов отучили их глаза воспринимать дневной свет, лампы солярия сделали невозможным нахождение на дневном солнце, тонны парфюмерии и косметики вкупе с наркотиками и диетами постепенно иссушали их тела, а актуальные журналы и развлекательное телевидение сделали то же самое с их мозгом.

Поэзия сама по себе и есть волшебство. Просто потому, что выражает словами эмоции, которые большинство людей, сколь бы сильные чувства их ни обуревали, высказать или внятно описать неспособны. Стихи говорят больше, чем описывают составляющие их слова, в стихах есть еще и ритм, и мелодия звучания последовательности звуков и… да черт его знает, что еще и о чем надо спрашивать специалистов. Так набор деталей, скажем, пистолета, сложенный в кучку, еще не является самим пистолетом, пока детали не собраны, не соединены между собой в определенном порядке — не установлены связи между элементами системы. Только после этого совокупность деталей превращается в оружие. Чудо? Да, можно сказать и так — кучка железок несложной последовательностью манипуляций превращается в машину смерти, зловеще прекрасную в своей функциональности и провоцирующую владельца своими красотой и удобством на ее применение. Но насколько более сложной системой, чем набор железок, является поэзия!

  — Любовь! О, Алекс, ты ведь даже не можешь понять, что это такое, настоящая любовь! Безумие, радостное и добровольное; всеобъемлющее пламя, чей жар сладостен и мучителен одновременно. Любовь матери к детям, любовь патриота к родине, любовь естествоиспытателя к истине — все меркнет перед настоящей, подлинной, всеобъемлющей любовью! Поэты слагали стихи, живущие тысячелетиями, завоеватели проливали реки крови. Простые, ничем не примечательные люди вспыхивали как сверхновые, сжигая свою жизнь в ослепительной вспышке, яростной и безудержной. Любовь… любовь. Тысячи определений, поиск нужных слов… будто звуки способны передать эту древнюю магию. Любовь — это когда счастлив тот, кого любишь… любовь — Ведь даже все расы Чужих умеют любить, Алекс! нечеловеческой любовью — но очень и очень похожей. Тайи не ведают, что такое юмор. Брауни не способны на дружбу. Фэнхуан неведома мстительность.

Прудон и коммунисты борются с эгоизмом. Поэтому их доктрина – только продолжение и выводы христианского принципа, принципа Любви, самопожертвования во имя всеобщего, чуждого. Они завершают, например, в собственности только то, что фактически уже давно существует, а именно – отсутствие собственности у единичных личностей. Итак, они – враги эгоизма, а потому они – христиане, или в более общем смысле – религиозные люди, верящие в призраки, служители какого-нибудь общего понятия (Бога, общества и т. д.). И еще тем Прудон уподобляется христианам, что он признает за Богом то, в чем отказывает людям. Так, он называет Бога собственником земли. Этим он доказывает, что не может освободиться от представления о собственнике; в результате он приходит все-таки к собственнику, но ставит его в потустороннее. Политический либерализм, как и все религиозное, рассчитывает на уважение, гуманность, любовь. Поэтому он постоянно испытывает огорчения.

Житинский иногда любит рассуждать про то, что творчество, извините за это слово Художника (певца, композитора, поэта, не важно) не может рассматриваться в отрыве от его судьбы или называя вещи своими именами, смерти. Ну, грубо говоря, стихи Пушкина не стали бы хуже, если бы его не убили на дуэли, но вряд ли их кто-нибудь помнил бы до сих пор, так же, как мало кто помнит стихи Жуковского, Кукольника или Баратынского. Я так думаю, что он прав. Читатель (зритель) любит заглянуть на последнюю страницу и узнать, что автор совершенно честно повесился, застрелился или скакал голым по своей клетке. То есть, всё что он написал, нарисовал, спел — всё это была чистая правда. Читателю приятно знать, что Гоголь сошёл с ума, а Лев Толстой умер на безвестном полустанке, что Веня Ерофеев честно помер от рака горла, а Олег Григорьев — от цирроза печени.

Главное чудоНовогодний тост во славу свободных и независимых поэтов СТИХИДЛа.Ночь новогодняя - время чудес!Кая, что близких покинув, исчез,Герда от холода льдов уведет,Золушке принц башмачок поднесет,Заяц известный из «Ну, погоди!»Волку отмстит за обиды свои,С высот поднебесных слетит к нам Жар-птица,Доверчиво с рук наших будет кормиться…Но главное чудо, в том знак есть судьбы,Что здесь, на Стихидле, собрались все мы.Смелей, модератор, идей не жалейНа творческом сайте «Стихи для людей».Здесь все мы - от новичка и до мэтра -В поисках стихотворного метра,В сладостных муках снова и сноваИщем гармонию чувства и слова.Наполним бокалы, их сдвинем теснее -Поэзия с нами, мы здравствуем с нею!И пусть вознесётся игристая влагаНад нашим застольем во имя и благо!Обиды и зависть чтоб нас не задели,Мы выпьем за чудо душевных общений,За то, что так трудно порою сберечь,За искренность, радость от будущих встреч!31 декабря 2012

Если вы ребенок из бедной семьи, религия играет в вашей жизни колоссальную роль. Если преподобный уделяет вам внимание — это достижение. Он просит вас помочь ему раздавать псалтыри и вам кажется, что вы особенный. Словно сам Господь выбрал вас в помощники. Когда преподобный рассказывает пошлый анекдот, вам кажется это странным. Но зато у вас есть общая тайна, и вам это льстит. Потом он показывает вам порножурнал, но вы еще не догадываетесь, к чему все идет. И так продолжается по нарастающей, пока, наконец, он не попросит вас ему подрочить, или взять в рот. И вы согласитесь, потому что вам некуда деваться. Ведь он выбрал вас. Отказать ему, все равно что отказать Господу. Поэтому так важно говорить о том, что это не только физическое насилие, но и моральное. Священник не только насилует, он лишает вас веры. И в итоге — вы либо сопьетесь, либо сядете на иглу. А если не поможет, прыгните с моста.

 Вам случалось любоваться Матрицей? Ее гениальностью… Миллиарды людей живут полноценной жизнью… во сне. Знаете, ведь первая Матрица создавалась как идеальный мир, где нет страданий, где все люди будут счастливы. И полный провал. Люди не приняли программу, всех пришлось уничтожить. Приятно думать, что не удалось описать идеальный мир языком программирования, правда, я считаю, что человечество как вид не приемлет реальность без мучений и нищеты. То есть утопия — лишь игрушка, которой до поры тешился ваш примитивный разум. Поэтому Матрица стала такой. Воссоздан пик вашей цивилизации. Именно вашей цивилизации, ведь когда машины начали думать за вас, возникла наша цивилизация. Так, собственно, и произошел переворот. Эволюция, Морфеус, эволюция. А люди — динозавры. Посмотрите в окно. Это — закат человечества. Мы уже здесь хозяева, Морфеус. Будущее — за нами. 

Поэтому то ли от боли в груди, то ли оттого, что я смотрел на тень капитана, падавшую из окна, я начал думать о смерти. Подрагивая на снегу у моих ног, бесплотный милиционер держал в руках бесплотную книгу. Я смотрел на него и думал, что, расписавшись там, на второй странице обложки, я установил наконец прямую связь с миром теней. Аид располагался от меня теперь на расстоянии полуметра. Глядя на то, как капитан в своем призрачном царстве перелистывает страницы, я вдруг понял, что в смерти ничего страшного нет. И, может быть, даже наоборот. Я понял, что там должна быть очень хорошая литература. Ведь Пушкин вряд ли перестал там писать. И у Достоевского вышло, наверное, еще томов двадцать. И всё это, наконец-то, можно будет прочесть. И послушать что нового спел Элвис. Плюс оттянуться с Венечкой. Похмелья там точно не должно быть. Не те эмпиреи.

А дождь все идет, хлопая меня мокрой рукой по плечу. Словно бы говорит с сарказмом: «Я с тобой, парень. Я всегда с тобой, чувствуешь это? Это твоя персональная осень, дружок». Осенью промозгло и сыро. Поэты пишут о золотой красавице, этакой слезливой рыжей лисице с алыми губами кленовых листьев и глубокими серыми глазами небес. Я плохой поэт, я вижу другое: когда начинаются дожди, наш мир просто ржавеет. Он скрипит старой пустой коляской, младенец из которой не повзрослел, а выпал на землю, в грязные лужи, покрытые бензиновой радугой. Закричал, захлебнулся, затих. И мы, животные, пьющие из этих луж, теперь носим его в себе. Он ворочается в груди, жаждет снова ожить и стать целым, он по-детски капризен, он плачет невпопад, смеется глупостям и ржавеет осенью. Но все же осень — это лишь двадцать недель до весны.

Конечно, театр — не осколок, не зеркало жизни... Всё-таки не зеркало. В буквальном смысле слова он не отражает действительности. Может быть, с большим правом его следует уподобить системе кривых зеркал, по-своему отражающих жизнь? Потому что он может показать то, чего нет на самом деле. Вернее, есть, конечно же есть, только по каким-то причинам сегодня, скажем так, это не отчетливо видно... В наши дни иной раз думаешь, что ни верности, ни любви, ни здравого смысла нет, есть только беспощадность, жестокость, животные инстинкты и больше ничего. Так вот театр в ответ на такие сомнения кричит: «Нет! Нет! Нет! Посмотрите внимательнее, есть и другое — только надо это видеть. Есть верность, только надо в это верить. Есть и любовь, только надо полюбить». Поэтому театр сегодня — это спасательный круг общества...