Вы знаете интересные афоризмы?
Поделитесь ими с нами!
Невозможно по-настоящему читать книгу, не будучи в одиночестве. Но это одиночество приводит тебя в глубинное соприкосновение с другими людьми, с которыми ты иначе не встретился бы никогда, потому что они умерли сотни лет назад или говорили на языке, которого ты не понимаешь. И тем не менее они стали твоими ближайшими друзьями, твоими самыми мудрыми советчиками, волшебниками, очаровавшими тебя возлюбленными, о которых ты всегда мечтал.
Разве можно придумать объект совершеннее, чем бумажная книга? Все эти кусочки бумаги — такие разные, гладкие или шершавые, под кончиками твоих пальцев. Край страницы, прижатый большим пальцем, когда так не терпится перейти к новой главе. То, как твоя закладка — причудливая, скромная, картонка, конфетный фантик — движется сквозь толщу повествования, отмечая, насколько ты преуспел, дальше и дальше всякий раз, когда закрываешь книгу.
Я всегда окружен печалью. Это видно и по моим книгам, и по журнальным публикациям. Я занимаюсь печалью. Может, это чувство и не доминирует, но я погружен в печаль. Когда я остаюсь с собой один на один, меня всегда охватывает меланхолия и я, глядя на окружающую действительность, погружаюсь в рефлексию. Печаль превалирует в моем настроении. Впрочем, ты сама знаешь, что я могу и улыбаться, и шутить. Но в одиночестве я обычно печален.
Жизнь в колледже была стерильной. Здесь никогда не говорили, что ожидает нас в реальном мире. Они пичкали нас теорией, которая была совершенно бесполезна на улицах. Университетское образование могло лишь сделать личность непригодной для настоящей жизни. Книги только ослабляли нас. Когда человек оказывался в гуще жизни, ему требовались совсем другие знания, в отличие от тех, которыми были напичканы университетские библиотеки.
— Оттуда, где ты сейчас, видно Токийскую башню? Я вижу. — Я тоже вижу. Мы оба её видим. — Но из разных мест Я хотел бы жениться на тебе но не могу не могу вычеркнуть память о тебе. Ты — это то место, где я остановился на 3 года. Я читаю книги, которые ты любишь. Я слушаю музыку, которую ты любишь. Теперь ты просишь меня уйти, но я просто не могу. Жизнь больше ничего для меня не значит. Поэтому я должен остаться.
Всех вопросов, которые он им задавал, Марина не помнила. Но один буквально врезался в душу. «Если бы вы писали о себе книгу, то какой фразой она бы начиналась?» И первая фраза, которая пришла ей в голову, звучала так: «Она была очень некрасива». Конечно, Марина не написала ничего подобного, придумала вместо этого что-то в духе «Шёл ласковый весенний дождь...». Но в глубине души понимала, что врёт сама себе.
— Так. Эти книги — сколько?— Эм?— Те книги в кожаном переплете.— Полное собрание сочинений Чарльза Диккенса.— Это настоящая кожа?— Это настоящий Диккенс.— Мне нужно знать, настоящая ли это кожа, они должны подходить к дивану. Все остальное в моем доме настоящее. Даю двести.— Двести чего?— Двести фунтов.— А они в кожаном переплете?— Нет.— Извините, мне нужны кожаные, чтобы подходили к моему бумажнику.
- Писатель тоже имеет право на хандру, - сказал я. - Если пишет детские книги - то не имеет! - сурово ответила Светлана. - Детские книги должны быть добрыми. А иначе - это как тракторист, который криво вспашет поле и скажет: «Да у меня хандра, мне было интереснее ездить кругами». Или врач, который пропишет больному слабительного со снотворным и объяснит: «Настроение плохое, решил развлечься».
Я экстравертЯ экстраверт, играющий фонтан,Держать внутри – не для меня удел.Что это? Преимущество, изъян,Моральный принцип или беспредел?Я не стыжусь эмоций, глупых слез,Терзанья сердца видят все вокруг.Пусть солнце на душе или мороз –Свидетель этому и враг и друг.Я экстраверт, такая вот я есть,Не знаю, плохо это или нет,Но для меня, друзья, большая честьРаскрытой книгой быть на целый свет.
С моей точки зрения, художник — зеркало действительности, и от себя он добавляет ровно столько, сколько нужно, чтоб сделать её более отчетливой. Он не вправе искажать и подтасовывать её ни для того, чтобы повеселить нас, ни для того, чтоб вызвать наши слёзы, иначе мы потеряем к нему доверие, книга станет для нас пустой, незначащей забавой и самые замечательные цели потеряют смысл.
С моей точки зрения, художник - зеркало действительности, и от себя он добавляет ровно столько, сколько нужно, чтоб сделать её более отчетливой. Он не вправе искажать и подтасовывать её ни для того, чтобы повеселить нас, ни для того, чтоб вызвать наши слёзы, иначе мы потеряем к нему доверие, книга станет для нас пустой, незначащей забавой и самые замечательные цели потеряют смысл.
Да, массовый российский читатель уверен, что его жизнь — дерьмо. Ему это вколачивают в сознание уже двадцать лет. Он отбрасывает газеты и книги, включает телевизор, но оттуда идет то же давление, ещё более эффективное... Раньше бездарно убеждали, будто кругом рай земной и коммунизм вот-вот. Теперь одарённо внушают совершенно противоположное. И куда бедному крестьянину податься?
Ничего нет важнее книг в книжном магазине. Магия написанных слов. Миром правят знаки. Сказано было, что посредством слов, имеющих противоположный смысл, часто открываются тайны мира. Слово «биос» означает и «лук», и «жизнь» одновременно. Хотя лук и жизнь кажутся не связанными друг с другом, они ведут к одному и тому же, к «смерти». Удивительные вещи говорили древние.
Народным режимам нужно, чтобы мы потеряли память, и потому они называют книги бесполезной роскошью; тоталитарным режимам нужно, чтобы мы не думали, и потому они запрещают, уничтожают и вводят цензуру; и тем и другим нужно превратить нас в глупцов, которые будут спокойно воспринимать свою деградацию, и потому они предпочитают кормить нас манной кашкой вместо чтения.
— Что такое счастье?.. — Откуда я знаю? Сложный вопрос. Ну Это А! Что-нибудь теплое. — Теплое? — Ага. Например, пирожок с мясом или жареная картошка. Что-то, что сможет согреть в ненастный день. Из-за чего на душе становится тепло и спокойно. — Пирожок с мясом? — Ну, не обязательно, это может быть что угодно, книга или диск. Или кто-то, кто тебе нравится.
Я не занимаюсь спортом. У меня нет кучи друзей. У меня есть книги! Ты не читаешь. Тебе не понять. Ты не знаешь, каково это — жить в других мирах. Путешествовать по галактикам с людьми, которых знаешь лучше, чем свою семью! Жить с ними и умирать. Ты хоть когда-то что-то любил? Ты хоть представляешь, как это? Это мои лучшие друзья. Лучшие друзья во всем мире!
Мотивация тебя зажигает, но не делает ни одного дела. Дисциплина, намерение, сильная привычка — вот что выполняет дела. Поэтому не нужно читать книги про характер, книги про мужество. Не задавай больше вопросов. Не думай об этом, не читай об этом. Не говори об этом с друзьями. Просто иди и делай это! Питайся правильно и работай, как папа Карло. Все!
Жизнь до такой степени разочаровывает нас, что в конце концов мы начинаем верить, будто литература не имеет к ней никакого отношения, и с удивлением наблюдаем, как драгоценные мысли, донесенные до нас книгами, выставляются напоказ, не боясь обветшать, прийти в негодность, выставляются непринужденно, как будто так и надо, в нашу повседневную жизнь.
Он еще с гимназических лет мечтал о прозе, о книге жизнеописаний, куда бы он в виде скрытых взрывчатых гнезд мог вставлять самое ошеломляющее из того, что он успел увидать и передумать. Но для такой книги он был еще слишком молод, и вот он отделывался вместо нее писанием стихов, как писал бы живописец всю жизнь этюды к большой задуманной картине.
Призывы к крестовому походу против вредных книг дело, конечно, святое. Только где найти безвредную книгу? Их в принципе не бывает. Говорят, в прошлом году на зоне один осужденный прочёл «Колобка» и на следующий день бежал. Лишь тогда начальство колонии, спохватившись, уничтожило разлагающую литературу. О чём же оно, интересно, думало раньше?…
Золушка и принц поженились и жили счастливо до конца своей жизни! Читатель довольный тем, что всё хорошо закончилось закрывает книгу. Но если задуматься, они могли так и не переступить через социальный барьер Принц мог влюбиться в кого-то ещё Их жизнь начинается только после того, как заканчивается сама история. Когда что-то случается
– Уверяю вас, сударь, что это светопреставление. Никогда еще среди школяров не наблюдалось такой распущенности, и все это наделали проклятые изобретения: пушки, кулеврины, бомбарды, а главное книгопечатание, эта новая германская чума. Нет уж более рукописных сочинений и книг. Печать убивает книжную торговлю. Наступают последние времена.
Когда-то книгу читали лишь немногие — тут, там, в разных местах. Поэтому и книги могли быть разными. Мир был просторен. Но, когда в мире стало тесно от глаз, локтей, ртов, когда население удвоилось, утроилось, учетверилось, содержание фильмов, радиопередач, журналов, книг снизилось до известного стандарта. Этакая универсальная жвачка.
Шедевры не терпят поклонения, им нравится жить – иными словами, они хотят, чтобы их читали и зачитывали до дыр, обсуждали и осуждали; в глубине души я убежден, что шедевры страдают комплексом превосходства (давно пора опровергнуть злую остроту Хемингуэя: Шедевр – это книга, о которой все говорят и которую никто не читал).
Я не принадлежу системе, я всегда боролся против этого. Я вижусь с людьми, которых люблю, хожу туда, куда хочу, читаю книгу, потому что она мне интересна, а не потому , что ее обязательно надо прочесть, и так всю жизнь. Я делаю то, что мне нравится, не задаваясь тысячью вопросов почему и как. А остальное меня не заботит.
Длинные Афоризмы про книгу подобрал Афоризмикс. Собрали их 255 штук, они точно увлекательные. Читайте, делитесь и ставьте лайки!
Картины — как живые существа. Как женщины. Не следует показывать их каждому встречному и поперечному. Иначе они потеряют свое очарование. И свою цену.
