Афоризмы про воля

Цифра "8".На что похожа эта цифра,И что в себе несет она,Какая тайна за ней скрыта,Кому и как она верна...В ней сочетается всё сразу,Красивый, плавный переход,В ней капельки соединятся,И бесконечность их несёт.В ней скрыт характер силы воли,Наследие в себе храня,В ней достигается гармония,Божественного властовства.Она как женственно прекрасна,Так и напротив по-мужски,Сильна, активна и опасна,И не уступит на пути.Древнекитайское искусство,Её лелеет и хранит,К ней процветание, богатство,Притягивается, как магнит.Она бесспорно всех красивей,Она начало и конец,Она во множестве религий,Как мать для всех, так и отец.

Господи, моя доля — твоя воля, веди с ума Освободи мои крылья, лететь дальше хочу сама...

 Смешные они, те твои люди. Сбились в кучу и давят друг друга, а места на земле вон сколько… И все работают. Зачем? Кому? Никто не знает. Видишь, как человек пашет, и думаешь: вот он по капле с потом силы свои источит на землю, а потом ляжет в нее и сгниет в ней. Ничего по нем не останется, ничего он не видит с своего поля и умирает, как родился, — дураком… Что ж, — он родился затем, что ли, чтоб поковырять землю, да и умереть, не успев даже могилы самому себе выковырять? Ведома ему воля? Ширь степная понятна? Говор морской волны веселит ему сердце? Он раб — как только родился, всю жизнь раб, и все тут! 

Добро и зло заключено в привычках и желаньях, вражда и дружба сотни раз меняются местами, и это ведает любой, вкусивший горечь знанья, проникший в истинную суть того, что будет с нами. Благоразумье нас зовет уйти с путей позора, но каждого сжигает жар желанья и надежды. Кто этой болью поражен, да исцелится скоро, но нет лекарства для глупца, упрямого невежды. Хвала Аллаху — он царит, своей согласно воле. А люди слабые бредут, куда — не знают сами. Все сотворенное умрет, крича от смертной боли. Все гибнет, остаются сны, таблички с именами. Умершие отделены от нас, живых, стеною. Мы их не можем осязать, не видим и не слышим. Они ушли в небытие, отринули земное, они спешат на Страшный суд, назначенный всевышним. Над жизнью собственной своей рыдай, дрожа от страха К чужим гробам не припадай в рыданьях безутешных.

 — Ты принадлежишь мне, я победил в играх!— Вы странный человек. Ну разве это так важно, что вы победили?— Я твой начальник. Ты не должна мне возражать. Моя — воля закон.— Вы просто больны и не понимаете какую чушь несете. Я люблю другого человека. Вы его видели.— Этого пигмея? Разве он победил всех, как я? Разве он начальник, как я?— А я люблю его! И значит он лучше всех! 

 Ничто не размывает волю и не лишает внутреннего покоя так быстро, как пустая болтовня. Пускай даже самая дружеская. Поэт, разгрузивший вагон телевизоров, может еще в теории часа за три восстановиться и написать эссе. Но поэт, проболтавший минут сорок по телефону не способен уже даже разгружать вагоны. 

— Балжит? Что ты здесь делаешь? — Меня выгнали из летней школы из-за слишком высоких оценок. Но я услышал об этом месте! Конечно, они ломают твою волю и лишают тебя мнения, но школа есть школа.

 А теперь, когда я стал чем-то вроде знаменитости, ты бы тоже смеялась надо мной? Да, конечно, и ты была бы трижды права! Даже если бы я один создал Девятую симфонию, Мир как воля и представление и Страшный суд – ты все равно была бы вправе смеяться… 

Сила воли — первое и самое важное качество искусного исследователя. Только умея управлять своей волей, он может надеяться преодолеть трудности, которые природа воздвигает на его пути.

Нетрудно видеть, что главная трудность {и потому главная проблема – философии} заключается вовсе не в том, чтобы различить и противопоставить друг другу все то, что находится «в сознании отдельного лица», – всему, что находится вне этого индивидуального сознания (это практически всегда нетрудно сделать), – а в том, чтобы разграничить мир коллективно исповедуемых представлений, т. е. весь социально-организованный мир духовной культуры, со всеми устойчивыми и вещественно-зафиксированными всеобщими схемами его структуры, его организации, – и реальный, материальный мир, каким он существует вне и помимо его выражения в этих социально-узаконенных формах «опыта», в объективных формах «духа».

У неё отняли волю, она превратилась в автомат. Билась, как птица, попавшая в силки, но только ломала крылья и в глубине души смутно осознавала, что не собирается сопротивляться.