Афоризмы про час

ЗабудемЯ думать перестал о Вас,Хотя кого пытаюсь обмануть?Достало проклинать тот час, Когда решил на верность присягнуть.Посмел желать Вас и теперь наказан.Хотел сказать Вам – не хватило слов.Мечты мои накрылись медным тазом,Но в сердце продолжает жить любовь.Я вам не нужен, что ж прискорбно.Дарил тепло, Вам было наплевать.Один вопрос лишь: сколько уже можноМою былую рану разрывать?Я Вам теперь желаю только счастья.Меня убили, сам был виноват.Да обойдут Вас стороной ненастья,Я буду этому, поверьте, только рад!

Пора откланяться пришла, Как делал много раз. Одиннадцать уж скрыла мгла, Двенадцатый настанет час...

У жизни, разумеется, много непознанных сторон, но, пожалуй, чаще других перед нами встают вопросы типа «Почему люди рождаются?», «Почему умирают?» и «Почему в этом промежутке они стремятся носить электронные часы?».

Летящие секунды, часы ведут свой отсчет. Кому обуздают пламя, кому растопят лед. Кому покажут правду, кому замерзший грунт. Не забывай как дышать в полете минут. (2012-07-01)

Я прожил пятьдесят лет, но если вычесть из них те часы, что я жил для других, а не для себя, то окажется, что я еще в пеленках.

В 1940 году, во время «странной войны», я полюбил возвращаться домой за полночь. Жил я тогда на улице Соммерар. Как-то раз ко мне подошла нетвердой походкой старая проститутка с седыми волосами. Она попросила проводить её домой, опасаясь облавы. Мы немного поболтали. На следующую ночь она встретилась мне опять. Мы познакомились. Теперь она каждую ночь, часа в три, когда я обычно возвращался, ждала меня на обычном месте, чтобы поговорить, нередко — до утра. Так продолжалось до вступления немцев в Париж, после чего она исчезла. У неё был поразительный талант изображать человека или обстановку и жесты настоящей трагической актрисы. Однажды, когда я ополчился на весь мир, на всех этих спящих вокруг вшиварей, как я их назвал, она — с выразительностью, достойной лучших сцен мира, — подняла руки и глаза к небу и бросила: «А этот вшиварь там, наверху!»

Две мыши гуляют по лесу. Вдруг видят-ворона на дереве сидит и в клюве сыр держит. Ну они ей и говорят:- ворона, отдай нам этот сырВорона в ответ мотнула головой. Ну мыши и ушли. Спустя час приносят три стакана и бутылку водки. Спрашивают:- ворона, водки будешь?- ДАНу сыр и вывалился из клюва. Мыши взяли сыр и ушли. На слудущий день видят- ворона опять сыр в клюве держит. И как в прошлый раз пришли с тремя стаканами и бутылкой.- ворона, водку будешь?Ворона молчит. Ну мыши открыли бутылку и начали наливать.- тебе полный стакан?- ДАНу сыр опять выпал. На следущий день видят- опять с сыром сидит. Ну и мыши опять приходят с тремя стаканами и водкой.- ворона, водку будешь?Молчание. Начали наливать.- тебе полный стакан?Молчание.- ворона, ты думаешь мы тебя нае@@ть хотим?-ДА

Катрин сидела перед компьютером и бесцельно прочесывала непроходимые дебри Интернета. Она могла заниматься этим часами. Это была разделительная полоса между деятельностью и бездельем. Отдохновение без вдохновения. Грезы без сантиментов. Поиски без цели. Виртуальный взгляд в потолок. Зевание с помощью Google. Ковыряние в носу без носа. И без пальцев.

Илиада, Платон, Марафонская битва, Моисей, Венера Медицейская, Страсбургский собор, французская революция, Гегель, пароходы и т. д. - все это отдельные удачные мысли в творческом сне Бога. Но настанет час, и Бог проснется, протрет заспанные глаза, усмехнется - и наш мир растает без следа, да он, пожалуй, и не существовал вовсе.

— Я даже не знаю чем вас угостить. Фирма «Тэйлор» разорила всех мелких фермеров, и теперь мы сидим на одних таблетках... Дайте руку. — Как это? — Дайте руку. Сейчас узнаете. Глотайте. — А что это было? — Курица с зелёным горошком. — Целая? — Целая. — Да... А у нас курицы бегают по двору, а зелёный горошек растёт на Нижних Мхах. — А вот шампанское я вам могу предложить настоящее. У вас в Перадоре есть шампанское? — Ничего у нас в Перадоре нет. Ни электричества, ни электронных часов, ни телевизора. — Не огорчайтесь. Достаточно того, что в Перадоре есть такая замечательная девушка как вы. И драконы.

 И вот однажды, проснувшись утром, я почувствовал, что ненавижу все: сюжет, героев, пишущую машинку, себя… Я ненавижу эту мерзкую, задышливую жизненную борьбу, не оставляющую ни сил, ни желаний для борьбы за мечту. В этом, кстати, и заключается главное базисное свинство бытия: осуществить мечту можно только за счет тех сил, какие обычно тратятся на борьбу за жизнь. Замкнутый круг. И разорвать его невозможно. Почти… […] Единственный раз в жизни у меня был шанс разорвать этот проклятый круг, но я воспользовался им, как дуралей, который по счастливой случайности выпустил джинна из бутылки (именно из бутылки!), а на громовой призыв: Спрашивай чего хочешь! — спросил: Который час? 

 … весна — не самое прекрасное время года в Новой Англии: она слишком короткая и робкая, ей слишком мало нужно, чтобы обернуться лютой и свирепой. Но даже и тогда в апреле выпадают дни, которые хранятся в памяти после того, как забудешь прикосновения жены или ощущение беззубого младенческого ротика у соска. Зато к середине мая солнце поднимается из утренней дымки властным и могущественным, так что, остановившись в семь утра на верхней ступеньке своего крыльца с пакетиком, в котором твой обед, понимаешь: к восьми часам роса на траве высохнет, а если по проселочной дороге проедет машина, в воздухе на добрых пять минут повиснет неподвижная пыль. К часу дня третий этаж фабрики разогреется до 95 градусов и с плеч маслом покатится пот, приклеивая рубаху к спине все разрастающимся пятном — прямо как в июле.