Афоризмы про стариков

И не уверяй меня, будто пути господни неисповедимы, – продолжал Йоссариан уже более спокойно. – Ничего неисповедимого тут нет. Бог вообще ничего не делает. Он забавляется. А скорее всего, он попросту о нас забыл. Ваш бог, о котором вы все твердите с утра до ночи, – это темная деревенщина, недотепа, неуклюжий, безрукий, бестолковый, капризный, неповоротливый простофиля! Сколько, черт побери, почтения к тому, кто счел необходимым включить харкотину и гниющие зубы в свою «божественную» систему мироздания. Ну вот скажи на милость, зачем взбрело ему на ум, на его извращенный, злобный, мерзкий ум, заставлять немощных стариков испражняться под себя? И вообще, зачем, скажи на милость, он создал боль? – Боль? – подхватила жена лейтенанта Шейскопфа. – Боль – это сигнал. Боль предупреждает нас об опасностях, грозящих нашему телу. – А кто придумал опасности? – спросил Йоссариан и злорадно рассмеялся. – О, действительно, как это милостиво с его стороны награждать нас болью!

МОЕМУ СОВРЕМЕННИКУ, ВОЛОДЕ ВЫСОЦКОМУНе забыт обывателем Троцкий И Дантеса филистерский пыл. Извините, но, что за Высоцкий В январе в этот Мир заходил? Вы спросите об этом мальчишку, Вы спросите о нём старика. Вы прочтите затёртую книжку, Поищите его острова. Как багром песни омут мутили, Плеть стиха заставляла искать. Лаем струны с Голгофы трубили Жить чтоб жить, или жить — умирать. Треском времени шепчутся диски. Гнусных критиков строчки в пыли. На печати бессрочной прописки Будут кони скакать по крови. И не стопятся чёрные баньки, И по белому будут топить. И ходить по земле будут Ваньки. Реже волка возьмутся травить. Облака, словно порванный парус Рвутся в клочья вершинами гор. Стих читаем, как древний папирус И обычный ведём разговор.

Не знаю, достиг ли я зрелости, но я определенно стал старше. Я чувствую себя высохшим, словно внутри меня живет крошечный старик Оливер Тейт, который управляет каркасом в виде Оливера в натуральную величину. Каркас, на котором демонстрируются обветшалые повторы старых изображений. Каждый вечер я прихожу в одно и то же место и жду, пока небо окрасится в унисон моему настроению. Все уже решено. Нет никаких сомнений, что это конец.

 — Ходжи. Ты веришь в существование ада? — Ада? Нет. Все люди-плохие ли, хорошие, не более чем куски мяса. И только. Когда они умирают, то обращаются в прах и возвращаются в землю. — О, ты весьма прагматичен. И тем не менее… Я в существование ада верю. Суди сам: легендарный хитокири Баттосай, и Шиномори Аоши, предавший своих соратников, дабы этого Баттосая уничтожить. И тот старик, скинувший маску, дабы уничтожить этого самого Аоши… Более того, правительство Мейдзи, швырнувшее меня в пламя… Одержимые, смывающие кровь новой кровью… Ты не думаешь, что все это здорово напоминает ад? 

У стариков веселье тихое, Чтоб не спугнуть воспоминаний.

Афористика как литературный жанрЗолотая осень Русской литературыУнылая пора! Очей очарованье!Приятна мне твоя прощальная краса - Люблю я пышное природы увяданье, В багрец и в золото одетые леса. А. С. ПушкинТворческое занятие искусством - это единственный вид деятельности, позволяющий детально исследовать этические и эстетические закономерности общественного развития. А постижение этих морально - идеологических аспектов нашего бытия играет немаловажную роль, как в судьбах отдельных личностей, так и человечества в целом. Соприкасаясь с произведениями искусства, культурный человек получает удовольствие потому, что обогащает себя новыми необходимыми ему знаниями. Приобщение к миру прекрасного, по сути своей, является актом сенсуального, чувственного познания окружающей нас вселенной. Однако подлинное искусство способно развиваться, лишь находясь в лоне живой исторической культуры.

Я видел город, город был велик. Там люди жили, злые на язык. Они всегда друг друга поносили, Там и юнец бранился и старик. В том городе кричали и вопили И чудно жили под всеобщий крик.

— Кабы не эта кровь, какой чудесный был бы пейзаж, — вздохнул он, усаживаясь на песок. — Где вы видите кровь? — поинтересовался Джонатан. — Здесь, — и с этими словами старик вытащил из кармана перочинный ножик, разрезал себе ладонь и упал в обморок.

 Ух! Все ж таки нам, Кролам и Брендизайкам, непривычно жить на этаких высотах: уж больно все возвышенно. — Да, — сказал Мерри. — … Но вот в чем дело, Пин: мы теперь знаем, что эти высоты есть, и поднимаем к ним взгляд. Хорошо, конечно, любить то, что тебе и так дано, с чего-то все начинается, и укорениться надо, благо земля у нас в Хоббитании тучная. Но в жизни-то, оказывается, есть высоты и глубины: какой-нибудь старик садовник про них ведать не ведает, но потому и садовничает, что его оберегают высшие силы, и те, кто с ними в согласии. Я рад, что я это хоть немного понял. 

 — Я не понял, что она здесь всё время тусуется? — Старик, ну дай ей привыкнуть. — Ааа… Ты хочешь её завалить? — Нет, она просто друг. — Ну да, конечно. — Мне кажется, можно ведь общаться с девушкой и не думать каждую секунду о сексе? да? — Я сейчас не понял, что ты сказал? 

 — С днем рождения.— И не напоминай.— Белла, таоё рождение-повод для празника.— В отличие от старения.— Старение. В 18 рановато об этом волноваться.— Теперь я старше тебя.— А вот и нет. Мне сто девять.— Тогда, может мне не стоит общаться с таким стариком? Ужас. Я должна испытывать жуткое отвращение. 

Старики говорят: нельзя долго смотреть на бегущую воду, потому что она может поймать отражение и по капелькам унести его прочь. Вместе с душой.