Длинные Афоризмы про слезы

Обида — это такой маленький и очень симпатичный зверёк. С виду он совсем безобидный. И если с ним правильно обращаться, то вреда он вам не принесёт. Обида, если не пытаться её поселить в своем доме, прекрасно живёт на воле и никогда никого не трогает. Но все попытки завладеть Обидой, сделать её своей, кончаются всегда плачевно… Зверёк этот очень маленький и юркий, он может случайно попасть в тело любого человека. Человек это сразу почувствует, ему становится обидно. А зверёк кричит человеку: — Я нечаянно попался! Выпусти меня! Мне здесь темно и страшно! Я хочу к маме! Но люди давно разучились понимать языки тварей земных, особенно таких маленьких зверьков… Есть такие люди, которые сразу отпускают обиду. Но есть и такие, которые ни за что не хотят её отпускать. Они сразу называют Обиду своею и носятся с ней, как с самой дорогой игрушкой. Постоянно думают о ней и даже ночью просыпаются от великих дум о ней. А Обиде всё равно не нравится жить с человеком.

Человек, который год или пять лет назад разбил тебе сердце, от которого уползла в слезах и соплях, ненавидя или прощая – нет разницы, – которого не забыла до сих пор, как нельзя забыть удаленный аппендикс, даже если все зажило, хотя бы из-за шрама. Который ясно дал понять, что все кончено. Зачем – он – возвращается? Раз в месяц или в полгода, но ты обязательно получаешь весточку. Sms, письмо, звонок. И каждый, давно не милый, отлично чувствует линию и раз от разу набирает номер, чтобы спросить: «Хочешь в кино?» И я отвечаю: «Я не хочу в кино. Я хотела прожить с тобой полвека, родить мальчика, похожего на тебя, и умереть в один день – с тобой. А в кино – нет, не хочу». Ну то есть вслух произношу только первые пять слов, но разговор всегда об одном: он звонит, чтобы спросить: «Ты любила меня?» И я отвечаю: «Да». Да, милый; да, ублюдок; просто – да. Я давным-давно равнодушна, мне до сих пор больно. Я до сих пор выкашливаю сердце после каждого коннекта.

Есть три вида плача. Один — громкий, со стенаниями, горючими слезами и обильными соплями, плач из разряда «смотри, что ты со мной сделал», что исполняется перед виноватым бойфрендом, пожинающим горькие плоды своей жестокости и навеки обреченным на неустанное проявление внимательности. Второй — тихий, с головной болью и безумным выражением лица, плач во имя самоуспокоения: роскошь, строго говоря, вынужденная, когда слезные протоки остаются совершенно сухими. Когда ты искренне веришь, что заслуживаешь право на рыдание, и решительно настраиваешься на то, чтобы вызвать жалость к самой себе. И, наконец, третий — скорбный, сдавленный плач, что-то вроде плача Мадонны (в смысле, Девы Марии — это я уточняю для полной ясности): когда перед лицом жестокого мира льются невинные слезы скорби, горестно скатывающиеся по лицу и беспрепятственно (ваш образ в этом случае слишком смиренен и кроток, чтобы воспользоваться платком) капающие на монашеский апостольник.

Минута в прошломВ весёлом смехе проходящих мимо школьницЯ вдруг узнал, что 20 лет назадТаким же смехом осыпали мы прохожихЧто даже слёзы появились на глазах.Мечты, воспоминания проплывалиИ как-то незаметно для себяВдруг вспомнил, как мы песни распевалиИ с криком разбегались от дождя.Как мы вдвоём под деревом стоялиИ чувства непонятные со мнойМне по-особенному сердце щекоталиИ мне хотелось пригласить тебя домой.Ты мне тогда сказала, не замёрз ли?И вот тогда я вдруг впервые приобрёлТо новое, особенное чувство, что ли!Мы называем это- первая любовь!Тогда над нами небо потемнелоИ ливень хлынул будто из ведра,А ты стояла скромно в платье белом,А я готов был мокнуть до утра.Я вспоминал, как я тогда впервыеПрижался и коснулся твоих губ.Я помню чувства те и кудри золотыеИ нежность, ласку твоих тёплых рук.Ушли подростки, и воспоминания с ними,А я как будто в прошлом побывал;Как будто это был мираж пустыниИ это сон прекрасный был и миновал.Источник

Пётр, ты не понимаешь… Тысячи женщин будут теперь терпеть побои и унижения из страха остаться без детей. А их дети будут смотреть на это. Взрослеть, видя несчастливую маму и агрессивного папу. Они вырастут не в любви, а в страхе. И для них это будет нормой! Вот такая жизнь, полная слёз, отчаяния, бессмысленности и злобы. ЭТО станет их нормой, их системой координат. Ты себе представляешь, сколько таких мужчин и женщин будут способны сделать счастливыми уже их собственных детей? Ноль процентов. Я думаю, мы рискуем получить целое депрессивное поколение. Потерянное, больное, лишенное желания жить, отравленное агрессией, направленной и вглубь себя, и во внешний мир. Все они станут моими и Ладиными пациентами и окажутся неспособны найти свое счастье. Или, хуже того, изменится вслед за ними всё общество в целом, и подобных людей вообще уже не будут лечить, поскольку сочтут совершенно нормальными. Среднестатистическими.

О тебе напомнит только фотографияО тебе напомнит только фотография,Я посмотрю,допущу немного слёз...Я не забуду нашу биографиюИ в дневнике лепестки любимых роз.Я не жалею о том,что вместе видели,Память хранит всю ту историю любви.Ведь мы любили,мы не ненавидели.Но в моих снах ты меня больше не зови.Мы сохраним всё то,что было в нас хорошего...А обещания нарушим,предадим.Будем ценить воспоминания из прошлого,А путь вперёд как никогда необходим.Не будем грезить о том,что нами сломано,Будем мечтать о том,что будет впереди.Огородимся друг от друга мы заслонами,А остальное безвозвратно позади.И пусть судьба развела в разные стороны...Круг замыкается,мы встретимся в пути.И хоть мы стали слишком ей покорными...Она велит всё же вместе нам идти.Мы дышим в такт,лови моё дыхание.В моей руке по-прежнему твоя.Всё это так,осуществились все желания,Со мною ты,с тобою рядом я.

Вершитель(редакция)Во млечных скоплениях Звезд и Миров:в бесчисленном царстве планет …средь них затерялась одна.На ней, утонувшей в барханах снегов,встречающий солнечный свет,стареет мудрец у окна.Лицо, приютившее сотни морщин,почти не заметно с земли…И только в компании старых картинон прячет секреты свои.Взирающий сверху на гибнущий Мир,тихонько роняет слезу…Ведь скоро уйдет постаревший кумир -его на санях увезут!Те дни, что несли в себе свежесть шагови радость открытий - прошли.Теперь же осталось обилие швови стыд за ошибки свои.Один лишь он знает, что будет потом,когда его тело умрет.Но знания эти не бросят свой дом -их Вечность с собой заберет.И вот, день за днем, вновь встречая рассвет,подходит к окну тот старик.Прощается с жизнью, шлет Солнцу привети вплоть до заката - стоит.11.11.2000гдоработано 17.03.2011г.

Театр наказует тысячи пороков, оставляемых судом без наказания, и рекомендует тысячи добродетелей, о которых умалчивает закон... Театр вытаскивает обман и ложь из их кривых лабиринтов и показывает дневному свету их ужасную наружность. Театр развёртывает перед нами разнообразную панораму человеческих страданий. Театр искусственно вводит нас в сферу чужих бедствий и за мгновенное страдание награждает нас сладостными слезами и роскошным приростом мужества и опыта... Всё то, что чувствует наша душа в виде смутных, неясных ощущений, театр преподносит нам в громких словах и ярких образах, сила которых поражает нас... Лишь в театре великие мастера мира сего слышат нечто редкое или, даже прямо для них, невозможное — Правду, и видят то, чего не видят кругом себя никогда, или встречают очень редко — Человека...

Русская красота не сводится к литературе и лесам, основной ее параметр — женщины. Мы много говорим о залежах углеводородов в этой стране, не замечая главного ее богатства. Американки слишком здоровые, француженки слишком капризные, немки слишком спортивные, японки слишком покорные, итальянки слишком ревнивые, англичанки слишком пьющие, голландки слишком раскрепощенные, испанки слишком томные! Остаются русские. Русские девушки умеют потупиться, словно провинившиеся дети, кажется, они вот-вот заплачут, их бирюзовые глаза еле сдерживают слезы, пришедшие из вечной мерзлоты, векового горя, родительских тумаков на старых дачах, пустых тарелок в зимнюю стужу, Рождества без подарков, а пожаловаться нельзя, потому что отец тогда пойдет по этапу, и еще этот подлец, ушел и da svidania не сказал.

.. Мужчина – наиболее продвинутое существо… Женщина – самый возвышенный из идеалов… Он – мозг. Она – сердце… Мозг дает свет, сердце – любовь. Свет оплодотворяет, любовь воскрешает. Он силен разумом. Она – слезами. Разум убеждает. Слезы потрясают… Мужчина способен ко всему героическому. Женщина, – прежде всего, к мученичеству. Героизм прославляет. Мученичество возвеличивает… Он – код. Она – евангелие. Код исправляет, евангелие совершенствует… Он думает, она мечтает. Думать – значит иметь в черепе извилину. Мечтать – значит иметь ореол над головой… Мужчина – орел, который летает. Женщина – соловей, который поет. Летать, чтобы властвовать над пространством. Петь, чтобы завоевать душу. И, наконец! Он – там, где заканчивается земля. Она – там, где начинается небо..

К стихам талант отточен нашей болью, Омыт кровавыми слезами под дождем. Мы посыпаем наши раны пеплом, солью, Но также любим тех, кого не ждем. Мы все простить готовы и поверить, Глазам, что предавали нас не раз, Наш трудный путь шагами не измерить И опыт весь не поместить в один рассказ. Среди дешевых тел и душ плешивых, Путь каждого из нас зарос травой. Я часто слышу от пустых и от фальшивых: «Смотри, она не дружит с головой!» То, что мы чувствуем, мы жертвуем бумаге. Мы отдаем себя, взамен не попросив Ни славы, ни признаний, ни отваги, Все свои мысли с рифмой отпустив. Я верю, что в страданиях и горе Сердца наши не смогут зачерстветь, Мы не утонем в грязном моды море, И не дадим таланту заржаветь!

все происходящее ныне отнюдь не ново. Все это уже случалось много раз. Ложь, вероломство, убийство, варфоломеевские ночи, коррупция, порожденная жаждой власти, нескончаемые войны История человечества была написана слезами и кровью, и среди тысяч обагренных кровью памятников сильным мира сего лишь изредка встречается один, осиянный серебристым светом. Демагоги, обманщики, братоубийцы и отцеубийцы, упоенные властью себялюбцы, фанатики и пророки, мечом насаждавшие любовь к ближнему; во все времена одно и то же, во все времена терпеливые народы натравливались друг на друга и бессмысленно творили убийства во имя императора, во имя веры, во имя коронованных безумцев Этому не было конца.