Афоризмы про начало жизни

 Рождение – это не настоящее начало. Наша жизнь с первых ее минут не является чем то принадлежащим исключительно нам; в действительности это всего лишь продолжение чьей то истории. 

Православный христианин по рождению, агностик по убеждению, Элайас тем не менее любил рождественскую атмосферу: нарядные витрины, семейные сборища, подарки, но особенно предчувствие чудес. В детстве его любимым святым был Андрей Критский — не потому, что он превосходил прочих святых благочестием и добродетелями, но потому, что он сам был ходячим чудом. Немой от рождения, святой Андрей в семь лет неожиданно заговорил и начал изрекать истины, казалось бы, непостижимые для ребёнка его возраста. Маленький Элайас обожал эту историю и с особым удовольствием представлял, как поражены были взрослые, когда немой мальчик произнёс первые слова. Радовал его также тот факт, что святой вошёл в историю как пламенный проповедник и сочинитель церковных гимнов и канонов. Если тот, кто от рождения был обречён молчать, смог достичь всего этого, значит жизнь не такая уж безнадёжная штука, какой иногда кажется.

Она говорит себе: Их встреча с самого начала основывалась на ошибке… Они любят друг друга, и все-таки каждый из них превратил жизнь другого в ад. А то, что они любят друг друга, лишь доказывает, что изъян не в них самих, не в их поведении или неустойчивом чувстве, но в том, что они не подходят друг другу; он сильный, а она слабая… Но именно слабый должен суметь стать сильным и уйти, когда сильный слишком слаб для того, чтобы суметь причинить боль слабому.

 Люди, которым ты пытаешься помешать, это те, от кого ты зависишь всю жизнь. Мы стираем ваше белье, готовим вам еду и подаем ее на стол. Мы расстилаем вам постель. Мы храним ваш покой, пока вы спите. Мы водим машины скорой помощи. Мы отвечаем на ваш звонок на телефонной станции. Мы — повара и водители такси — знаем про вас все. Мы обрабатываем ваши страховые полисы и банковские счета. Мы — нежеланные дети истории, которым с утра до вечера внушают по телевизору, что когда-нибудь мы можем стать миллионерами и рок-звездами, но мы не станем ими никогда. — И мы начали понимать это, — говорит Тайлер, — поэтому лучше не трогайте нас. 

Каждое утро — это шанс начать жизнь заново.

 — Выхожу я весенней ночью — ну, ты понимаешь, когда уже закончились холода. Иду гулять. С девушкой. Через час мы приходим в такое место, где нас не видно и не слышно. Поднимаемся на горку, садимся. Смотрим на звезды. Я держу ее за руку. Вдыхаю запах травы, молодой пшеницы и знаю, что нахожусь в самом сердце страны, в центре Штатов, вокруг нас — города и дороги, но все это далеко, и никто не знает, что мы сидим на траве и разглядываем ночь… Мне хочется просто держать ее за руку, веришь? Пойми, держаться за руки… это ни с чем не сравнить. Держаться за руки так, чтоб было не различить, есть в них движение или нет. Такую ночь не забудешь никогда: все остальное, что бывает по ночам, может выветриться из головы, а это пронесешь через всю жизнь. Когда просто держишься за руки — этим все сказано. Я уверен. Пройдет время, все другое повторится раз за разом, войдет в привычку — но самое начало никогда не забудешь.

 Как можно выжить на войне сохранив жизнь? Когда он только-только начал жить. 

У меня появилась возможность прожить заново просранное детство. Я теперь свободный человек. Мне не надо убивать время на школу, надо мной не стоят родители, я обладаю правами взрослого человека. Сейчас я могу развиваться самостоятельно без ограничений. Я могу устроить себе свой личный Саммерхилл — читать то что мне интересно, изучать ровно то что хочется и сколько хочется, накапливать опыт какой мне нужен. И главное — я могу сопротивляться внешнему влиянию. Я легко могу послать на *** людей которые пытаются вбить в меня свои догмы, потому что я от них никак не завишу. Мне не придётся терпеть эмоциональное насилие над собой от людей которых я терпеть не могу, терпеть потому что они меня содержат, и без них я якобы пропаду, сопьюсь и вообще сдохну. Я чувствую себя таким великовозрастным неучем, который учится читать с мелкими пупсами потому что раньше ему было некогда, он был занят какой-то ***ней которая не оставляла ему время для настоящей жизни.

Моя бабушка прожила жизнь, наполненную до краев. Когда ей было 89, она стала самым старым человеком в Британии, сдавшим практический экзамен повышенной сложности по латиноамериканским танцам. Ей было 90, когда она стала самым старым игроком в гольф, загнавшим мячик в лунку с одного удара. Бабушка не переставала учиться. В 95 она прочитала «Краткую историю времени» Стивена Хокинга, став одной из немногих, кто осилил эту книгу от начала и до конца. Незадолго до смерти (она умерла в 99 лет), бабушка отправилась в кругосветный круиз. Она смеялась от души, когда ее случайно оставили на Ямайке в одном купальнике. Ее позиция была четкой: жизнь дается один раз, и этим шансом надо воспользоваться по максимуму.»

Из представления о том, что пространство и время образуют замкнутую поверхность, вытекают также очень важные следствия относительно роли Бога в жизни Вселенной. В связи с успехами, достигнутыми научными теориями в описании событий, большинство ученых пришло к убеждению, что Бог позволяет Вселенной развиваться в соответствии с определенной системой законов и не вмешивается в ее развитие, не нарушает эти законы. Но законы ничего не говорят нам о том, как выглядела Вселенная, когда она только возникла, – завести часы и выбрать начало все?таки могло быть делом Бога. Пока мы считаем, что у Вселенной было начало, мы можем думать, что у нее был Создатель. Если же Вселенная действительно полностью замкнута и не имеет ни границ, ни краев, то тогда у нее не должно быть ни начала, ни конца: она просто есть, и все! Остается ли тогда место для Создателя?…

 С чего всё началось? Я не знаю…Ты просто появилась в моей жизни. Вошла в неё без стука, без звонка – так, как ты обычно делала всё и всегда. Непредсказуемая. Удивительная. Честная. Жестокая. Открытая. Смешная. Злая. Глупая. Ты всегда была для меня закрытой книгой.Почему закрытой? Я не понимала тебя. Не понимала твоих поступков, твоих слов, твоих выставленных среди зимы на ледяной балкон цветов, твоих глаз, сияющих сквозь темные очки в неосвещенном помещении. Твоих рук, принадлежащих всем. И твоей души, не принадлежавшей никому. 

Не один раз наблюдал я это совершенное поглощение одного существа другим. Я никогда не мог установить где подлинное начало этой приверженности, столь сильной, что нет даже стремления к обладанию — встреча, взгляд, рука, голос, смех, шутка — уже являются облегчением, таким мощным среди остановившей всю жизнь одержимости единственным существом, что радость равна спасению.