Афоризмы про смешных людей

Гордость есть двух видов: одна благородная — это желание быть лучшим, желание совершенствоваться; такая гордость — принадлежность великих людей: она подкрепляет их в трудах, дает им силу побороть препятствия и достигать своей цели. А эта гордость — поважничать перед маленьким человеком — тьфу! Плевать я на нее хочу; зачем она? Эта гордость глупая, смешная.

Ни один клоун смешно не выглядит. В этом весь смысл. Люди, увидев их, смеются, но только из чистой нервозности. Клоуны нужны исключительно для одной цели: после того как вы их увидели и что бы с вами потом ни случилось, вы будете радоваться этому, как младенец. Приятно осознавать, что на свете есть кто-то, кому сейчас куда хуже, чем вам.

Жестокость позорна, если жестокий человек не назовет её шуткой. Всякую мысль, что и в шутках можно зайти слишком далеко, предстать ему как пуританство или тупость. Но любого развязного пошляка можно научить добродетель высмеивать. Среди развязных людей всегда предполагается, что кто-то из них сказал что-то остроумное или смешное. Хотя никто ничего такого и не говорил. Каждый серьезный предмет они обсуждают так, как будто в нем уже наши смешную и нелепую сторону. Устойчивая привычка к развязному смеху прекрасно защищает от врага. Между развязным смехом и радостью огромное расстояние. Развязность притупляет, а не проясняет разум и отнюдь не сближает предающихся ей.

Мой способ шутить — это говорить правду. На свете нет ничего смешнее. Другая версия: Мои шутки заключаются в том, что я говорю людям правду. Это самая смешная шутка на свете.

 Я постоянно чувствую, что в моей жизни не хватает какого-то существенно важного звена, но какого именно — понять не могу. Ясно одно: я — игрушка в руках судьбы, а значит и сам имею право на эксперименты с собственным окружением. Основной метод прост: необходимо довести людей до такого состояния, когда они просто вынуждены на меня реагировать. Обожаю тактику шока. По-моему, творчество, которое не шокирует, лишено всякого смысла. Мои эксперименты не всегда приятны; некоторые из них мне самому кажутся оскорбительными и даже опасными. Но слышать о собственном разлагающем влиянии на молодежь мне просто смешно. Чувства высокой ответственности я, должно быть, лишен с самого детства" 

— Ну, знаете, у меня на глазах людей убивали. Ничего особенного. Все люди умирают. Дураки умирают, как скот, не зная почему. Даже смешно. Колотят друг друга дубинками и кулаками, проламывают друг другу головы, грызутся, точно собаки из-за кости. Ведь работа, из-за которой они бьются, — это та же кость. Если бы они еще убивали друг друга из-за женщин, из-за идей, золота, сказочных брильянтов! Но нет — они только голодны и дерутся ради каких-то крох, лишь бы набить желудок!

Я иду по синему от неба асфальту, я отбиваю ботинками ритм звучащей в голове музыки, я танцую внутри себя. А вокруг меня смешивают холодный воздух и тёплое дыхание люди. Красивые женщины с лицами недоразвитых ангелов, спешащие мужчины с пустыми глазами рыб, дети с повадками неизвестных диких зверей. А вокруг меня яркими фантиками бытия кружатся разноцветные птицы, кружатся первые осенние листья. А вокруг меня поднимается ветер, бросающий мусор наших слов и идей нам же в лицо. Я дышу городом, я любуюсь биением его жизни, я восторгаюсь его звуком, его запахом... А ещё я смеюсь. Смеюсь над собой, потому что очень хорошо понимаю, что в эту среду, нелепую, дурацкую, смешную, глупую, влюбленную в себя и слепую ко всему на свете — очень гармонично и уместно вписываюсь я сам.

Только в те мгновения, когда вы видите людей смешными, вы действительно понимаете, как сильно вы их любите.brbrАгата Кристи