Лучшие Афоризмы про боль

Более грязных дел, чем политика, нет. Я и без депутатства или губернаторства могу кого-то наказать, у этого отобрать, а тому, наоборот, дать.

Как это ни странно, но всяческие беды и несчастья на этом свете очень часто исходят от людей маленького роста; у них гораздо более неуживчивый характер, чем у людей высоких.

— Нам нечего бояться. Самое страшное с нами уже случилось... Что с нами случилось? Мы встретили друг друга в мире, где боль лишь одна из многих составляющих жизни.

Кас: Так всё запутанно Дин: Да уж! Кас: Если разносчик пиццы действительно любит няньку Почему он шлёпает её по заду? Может она провинилась в чём то Дин: Ты смотришь порнушку? Зачем? Кас: Это здесь было Дин: Больше не смотри порнушку при всех. И тем более не обсуждай с другими. Выключи и всё! *Кас невинно смотрит вниз* Дин: Чудненько, теперь у него встал! *Стук в дверь. Входит Сэмюэль* Сэмюэль: Вот как вы развлекаетесь. Смотрите в месте с ангелом порно. Кас: Я не должен это обсуждать…

Но в одно прекрасное утро ты просыпаешься, и вдруг понимаешь: «А я свободна, всё кончилось…» И постепенно снова возвращается интерес к жизни, ты обнаруживаешь, что в мире есть много прекрасных вещей: вкусная еда, интересное кино, книги. Возвращаются друзья. И жизнь прекрасна! И в ней много много счастья. И много приятного. Конечно, не такого прекрасного и сильного, как любовь, но всё-таки. И ты живёшь. Но, правда, с этого момента ты живёшь очень, очень осторожно. Чтобы опять, не дай Бог, не сорваться в это переживание и боль. Живёшь осторожно, осторожно… Но продолжаешь чего-то ждать… надеяться.

 Он был сентиментальным злодеем, влюбленным в любовь, как говорится, то есть влюблялся не в человека, а в позу, жест, в сам принцип. Это худшие в мире извращенцы, они убеждены в своей непорочности, но предпочитают идею человеку. Такая ребяческая любовь, прекрасная как в кино, порождает только боль и разочарование и не может пройти бесследно. 

В луче света пляшут пылинки. Танец их прост и незатейлив. Они кружатся, взмывают, чтобы опуститься, сталкиваются, чтобы спустя миг разлететься в разные стороны. Прах к праху, свет к свету. За их танцем можно наблюдать вечно. Но вечность – фигура речи, не более. Во тьме космоса пляшут солнца. Танец их сложен и грандиозен. Они летят, вспыхивают, чтобы погаснуть, сжимаются, чтобы взорваться и прожечь насквозь шелковую подкладку мироздания. Мрак к мраку, свет к свету. Звезды-слоны, звезды-кони, звезды-олени – части вселенской карусели. Но карусель – фигура речи, не более. В органической каше, густо замешанной на страхе и страсти, булькают люди. Их бульканье похоже на кваканье жаб в пруду. Они кипят, развариваются, преют, сдабриваются маслом, ложатся бок-о-бок; ах, эти мелкие людишки заварят кашу, уж будьте уверены… Крупинка к крупинке, судьба к судьбе. Где-то там, в общей кастрюле, на дне – я. Я – тоже фигура речи. Не более.

У всякого человека бывает два воспитания: одно, которое ему дают другие, и другое, более важное, которое он дает себе сам.

Причинять другим боль очень... больно.

 — … вечный мир есть, сон и даже не прекрасный, но зато на войне можно видеть прекрасные сны, оставляющие при пробуждении сожаление, что они более не продолжаются…. 

 В нашем восприятии между виртуальной реальностью и фактической не стало никакой разницы. Мы настолько погружены в себя, что другие люди — не более чем функции в нашей собственной проекции мира. Мы раздражаемся на них, когда они ведут себя не так, как нам хотелось бы, точно так же как раздражаемся на сбои в программах. 

 — Я знаю, что я должен вернуться туда. Но это означает, что я должен встретиться со своим прошлым. Я так долго убегал от него… *Рафики бъет Симбу по голове* — Ой! Что это было? За что? — Это было твое прошлое. — Больно ведь. — Да, прошлое может причинять боль. Можно или убегать от него, или научиться чему-то.