Афоризмы про секс и любовь

Нормальный секс в сравнении с посткокаиновым, все равно что «любовь с манекеном из универмага».

Секс — это притяжение между формами существ, а любовь — между содержаниями.

 Секс не может заменить вам любви, а любовь не может заменить секса… 

 … Для чего тогда ты лезешь из кожи, чтобы переделать меня? Чтобы тебе не надо было больше меня любить… — чтобы над тобой не висел приговор любить меня, чтобы ты получила увольнительную от любви ко мне… Все женщины одинаковы, до черта одинаковы, вы не можете любить, сходите с дистанции,.. вы не можете любить и пяти минут, чтобы не захотеть покончить с любовью с помощью пащенков и чертова домашнего хозяйства. Боже мой, как я ненавижу Венеру-кухарку и ее секс а-ля сосиски с пюре. 

Статистика показывает, что продать свою душу смертных заставляет 5 причин: секс, деньги, власть, месть и любовь. Именно в таком порядке.

В идеальных отношениях чистая любовь и грязный секс дополняют, а не исключают друг друга.

 В рекламных продакшнах странные по имиджу люди нюхают кокаин и курят дуро через пипетку, прописывают откаты и вписывают зеленые шапочки в смету, плетут интриги и напиваются вусмерть, занимаясь полуночным сексом. Вот и вся любовь, которой не было, нет и не будет. 

 Я не то чтобы много требую — сыр Дор Блю Будет ужином; секс — любовью; а больно — съёжься. Я не ведаю, чем закончится эта ложь вся; Я не то чтоб уже серьезно тебя люблю - Но мне нравится почему-то, как ты смеешься. 

 Я верю в любовь, в поцелуи, романтику, секс. Я не хочу, чтобы всё сводилось к каким-то идеальным уравнениям. Я хочу беспорядка и хаоса. Хочу, чтобы кто-то сходил с ума и только по мне. Хочу узнать и жар, и страсть, и пот, и безумие; и я хочу валентинки, амуров и всего этого барахла. 

Каково это — быть актёром? Возможно, больно. Проживать насквозь, невыразимо, невыносимо, многие жизни, расписывать изнанку собственного сердца чужими страстями, трагедиями, взлетать и падать, любить и умирать, и вновь вставать, унимать дрожь в руках, и снова начинать новую жизнь, снова плакать, сжимая в бессилии кулаки и смеяться над собой. Изредка приподнимая край маски, уже не для того, чтобы вспомнить своё собственное лицо, а лишь затем, чтобы сделать глоток свежего воздуха, не пропахшего гримом. Больно... Но в то же время — прекрасно. Обнажать чувства до предела, настоящие, живые чувства, куда более реальные бытовых кухонных переживаний, доводить их до апогея, задыхаясь от восторга бытия, захлёбываясь алчным огнём жадных, жаждущих глаз зрителя. И падая на колени, почти не существуя ни в одном из амплуа, почти крича от разрывающего тебя смерча жизни и смерти, судьбы и забвения, видеть, как с тобою вместе, замерев в унисон, в едином порыве умирает зал.