Длинные Афоризмы про долги

Рядом со мной на скамейке кто-то забыл журнал, и я начал читать. Но от этой проклятой статьи мне стало во сто раз хуже. Там было про всякие гормоны. Описывалось, какой у вас должен быть вид, какие глаза, лицо, если у вас все гормоны в порядке, а у меня вид был как раз наоборот: у меня был точно такой вид, как у того типа, которого описывали в статье, у него все гормоны нарушены. Я стал ужасно беспокоиться, что с моими гормонами. А потом стал читать вторую статью - как заранее обнаружить, есть ли у тебя рак или нет. Там говорилось, что если во рту есть ранки, которые долго не заживают, значит ты, по всей вероятности, болен раком. А у меня на губе внутри была ранка уже недели две!!! Я и подумал - видно у меня начинается рак. Да, веселенький журнальчик, ничего не скажешь.

Знаешь, я до сих пор помню, как тогда обняла его... Как незаметно положила в карман пиджака конфетку... Почему-то мне всегда было важно знать, что я отпустила от себя ребенка не просто так... Что он зачем-то засунет руку в карман, а там вот такой привет от меня... Улыбнется и подумает: «Ну, мама! Когда только успела?» А я ведь сразу почувствую это... И мне станет так тепло, словно я прижала его к себе. В тот день я тоже успела положить ему в карман гостинчик. Он уехал. Я почему-то именно тогда долго смотрела вслед его машине... А через час узнала, что мой сын разбился... Погиб в автокатастрофе... Почему-то именно этот леденец спас меня от полного отчаяния. Я всё время утешала себя тем, что у него с собой моя конфетка и мы до последнего мгновения были вместе..

В оврагах еще март, а на пригорках уже апрель. Сорвешь высохший и пустой серый стебелек, подуешь в него, и из отверстия вылетят остатки холодного зимнего воздуха. Прижмешь ухо к теплой от солнца березе и слушаешь, как кипит и бурлит в глубине ствола сладкий сок, как мало-помалу начинают зеленеть еще бесцветные после долгой зимы молекулы хлорофилла, как внутри миллиардов клеток бешено суетятся триллионы митохондрий, ядер и каких-то совершенно незаметных даже в самый сильный микроскоп пузырьков и соринок без всякого названия, как клетки делятся, делятся, делятся день и ночь без устали для того, чтобы проклюнулись смолистые почки, которые будут набухать до тех пор, пока не лопнут с треском и не брызнет во все стороны новорожденная листва.

Мы все в тревоге за свою страну!Мы все в тревоге за свою страну-Какая ждет ее судьба,какие муки?В какие отдаем себя мы руки-ГЕРОЯ будем ждать иль САТАНУ?Мы все в ответе за свою страну!Но как же мы по-рабски терпеливы,БЕСПОМОЩНЫ,ЖИВЯ В ТАКОЙ СТРАНЕ!И любим речи говорить красивые,А дети гибнут.И НЕ НА ВОЙНЕ!Мы не хозяева,увы, в своей стране!Мы ничего не в силах изменить,Мы растеряли головы и силы!Умеем лишь ворчать и лгать красиво,А вот детей не можем защитить!Наркотики,Афган и алкоголь-Пропитые,израненные судьбы!Лишь тех кого коснулась эта больИ ВЫЖИЛ КТО- пусть нас сегодня судит!Коль будем дальше ждать богатырейИ слишком долго собираться с силами-Дождемся- и над нашими могиламиУслышим лишь проклятья сыновей!12.12.12г.

Офис. С утра офисные сотрудники в спешке передвигают мебель с места на место, выравнивают все по сантиметру, компасу и т.д. Посредине всего этого хаотичного движения стоит старенькая уборщица в обнимку со шваброй, испуганно смотрит на все это действо. Бормочет про себя :"Только помыла, сейчас все опять затопчут, ироды и т. д.". Стояла долго смотрела на все это, потом спрашивает: - Милые, а что вы тут делаете? Переезжаете? - Да нет, бабуля, мы сейчас мебель по фен-шую передвинем и у нас сразу продажи взлетят до небес. - Сынки, я тут давно уже работаю, еще до революции полы в этом здании мыла. Так вот, до революции тут публичный дом был. Так там, когда выручка падала, кровати не двигали. Там сразу б@яд@й меняли

 Неожиданное бедствие похоже на взрыв бомбы: оно потрясает и вместе оглушает; а жуткий свет, внезапно вспыхнув перед нашими глазами, не может заменить сияние дня. Люди, вещи, события принимают какой-то фантастический вид, и проходят перед нами, как в сноведении. Все изменяется на небосклоне жизни — и атмосфера и перспектива; протечет не мало времени, пока в наших глазах потухнет светлая картина нашего минувшего счастья, неотступно преследующая нас и постоянно встающая между нами и мрачным настоящим… Когда такое сметение души длиться долго, оно омрачает наш рассудок и переходит в безумие — состояние, быть может, более счастливое, в ктором жизнь для несчастного — лишь видение, а сам он — только тень. 

Он единственный такойЭтот день мы долго ждали,Этот чудный, светлый день!Что из душ и лиц сгоняетВсяческий намёк на тень.Как же радостно нам былоУтром в семь часов вставатьИ счастливые порывыПолной грудью ощущать.Надевать не джинсы, майки –Ту одежду пыльных улиц,Юбки, брючки, водолазки –Моду умников и умниц.Сознавать, что будем скороМы вприпрыжку в класс бежать,Чтоб науку грызть упорноИ ещё умнее стать!Слушать мудрые советы,Что дают учителя.Узнавать всех тайн ответы,Что волнуют не шутя…Эти сладостные грёзыВ наших пронеслись сердцах,Что от счастья даже слёзыНавернулись на глазах…Ещё долго будем помнитьЭтот чудный, светлый день,Что из душ и лиц сгоняетВсяческий намёк на тень!..

— Я отчаянный человек, — сказала она, выуживая сигарету за сигаретой; пальцы её тряслись. — Я настолько отчаянный человек, что при первом единственном слове, непонравившемся мне, я могу бросить человека, которого любила слишком долго. Настолько, что, получив возможность сесть на поезд и умчаться без денег, без еды, без будущего, я её не упущу — и обязательно уеду. Настолько, что, выходя в открытое поле, я приговариваю: «Один в поле — воин». Я отчаянный — чертовски отчаянный — человек. Я настолько отчаянный, сэй, что, ненавидя любовь и все её проявления, я в первую же секунду отдам своё сердце человеку, проявившему ко мне хотя бы капельку этой проклятой нежности.

– Пора спускаться на землю! Мы, Туки и Брендибаки, в небесах долго не выдерживаем... Вершины не про нас. – Не про нас, – признался Мерри. – Во всяком случае, пока. Уж не про меня – это точно... Но зато мы теперь их видим, эти вершины, и чтим их, правда? Я думаю, каждый должен любить то, что ему положено по его чину, и не мучиться. Надо же с чего-то начинать, надо иметь корни – а чернозем у нас, в Шире, хороший, и глубина – в самый раз!.. Но есть вещи и глубже, и выше. Если бы их не было, никакой Старикан Гемджи не смог бы мирно копаться в своем огороде, что бы он сам про это ни думал! Хорошо, что я хоть одним глазком глянул наверх...

В древнем Китае, девушка, которая выходила замуж, жила в доме своего мужа и служила ему и его матери. Так случилось, что одна девушка, после свадьбы была не в состоянии выносить постоянные упрёки своей свекрови. Она решила избавиться от неё. Девушка пошла к торговцу травами, который был другом её отца. Она сказала ему: — Я не могу больше жить со своей свекровью. Она сводит меня с ума. Не могли бы вы мне помочь? Я хорошо заплачу. — Что я могу для тебя сделать? — Спросил травник. — Я хочу, чтобы вы продали меня яд. Я отравлю свекровь и избавлюсь от всех бед — отвечала она. После долгих размышлений, травник сказал:Читать далее »

матери не ожидают наград. Мать любит без толку и без разбору. Велики вы, славны, красивы, горды, переходит имя ваше из уст в уста, гремят ваши дела по свету - голова старушки трясется от радости, она плачет, смеется и молится долго и жарко. А сынок, большею частью, и не думает поделиться славой с родительницею. Нищи ли вы духом и умом, отметила ли вас природа клеймом безобразия, точит ли жало недуга ваше сердце или тело, наконец отталкивают вас от себя люди и нет вам места между ними - тем более места в сердце матери. Она сильнее прижимает к груди уродливое, неудавшееся чадо и молится еще долее и жарче.

Однако если оглянуться и попытаться вспомнить ту пору, когда мне было двадцать... что я могу припомнить? Лишь то, что я повсюду один и безмерно одинок. У меня не было подруги, способной согреть мое сердце и тело. У меня не было друга, с которым я мог бы поговорить по душам. Что ни день, я не знал, как мне быть, не имел никакого представления о будущем. Чего ни коснись, я затворялся в себе, порой ни с кем не разговаривал по целой неделе. Такая жизнь продлилась примерно год. То был очень долгий год. Не знаю, стала ли та пора для меня суровой зимой, что оставила внутри важные годовые кольца?