Старые Афоризмы про прекрасное

 Такого снегопада, такого снегопада Давно не помнят здешние места. А снег не знал и падал, А снег не знал и падал Зима была прекрасна, прекрасна и чиста. Снег кружится, летает, летает, И позёмкою клубя, Заметает зима заметает Всё что было до тебя. 

 — У меня возник тост. — Короче тост. — Итак, я поднимаю этот бокал… — Поднимаю этот стакан… — За это прекрасно чувство… — За это прекрасное ощущение… — Которое возникает между двумя людьми… — Которое вспыхивает между двумя людьми… — Которое соединяет их сердца… — Которое соединяет их тела… — И заставляет их сердца биться в такт… — И заставляет их тела двигаться в такт… — За любовь! — За секс! 

- Замуж надо выходить только по любви. Так во всех книжках написано. - Хм По любви? А это как? - Это самое прекрасное чувство на свете. Это когда сердце сильно-сильно бьётся, и то в жар бросает, то в холод, и дыхание прерывается. - Это грипп Или ОРЗ…

«Мертвые души» не потому так испугали Россию и произвели такой шум внутри её, чтобы они раскрыли какие-нибудь её раны или внутренние болезни, и не потому также, чтобы представили потрясающие картины торжествующего зла и страждущей невинности. Ничуть не бывало. Герои мои вовсе не злодеи; прибавь я только одну добрую черту любому из них, читатель помирился бы с ними всеми. Но пошлость всего вместе испугала читателей. Испугало их то, что один за другим следуют у меня герои один пошлее другого, что нет ни одного утешительного явления, что негде даже и приотдохнуть или перевести дух бедному читателю и что по прочтенье всей книги кажется, как бы точно вышел из какого-то душного погреба на Божий свет. Мне бы скорей простили, если бы я выставил картинных извергов; но пошлости не простили мне. Русского человека испугала его ничтожность более, чем все его пороки и недостатки. Явленье замечательное! Испуг прекрасный!

— Время — забавная игрушка. Забавная, но однообразная. Твое же появление внесло разнообразие и исказило все возможные варианты развития событий. Ты уникальна тем, что одновременно должна здесь быть и являешься чуждой этому потоку сущего, — нарай вновь повел меня по саду, рассуждая о ему одному понятных вещах. — Кровь Хаоса делает тебя частью этой параллели, но происхождение матери роднит с другой реальностью. Разве не прекрасно — быть на своем месте и там и здесь?

Сфинкс В глухом углу, сквозь мрак неясныйУгрюмой комнаты моей,Следит за мной так много днейСфинкс молчаливый и прекрасный. Не шевелится, не встает,Недвижный, неприкосновенный,Ему — ничто — луны изменнойИ солнц вращающихся ход. Глубь серую сменяя красной,Лучи луны придут, уйдут,Но он и ночью будет тут,И утром гнать его напрасно. Заря сменяется зарей,И старше делаются ночи,А эта кошка смотрит, — очиКаймой обвиты золотой. Она лежит на мате пестромИ смотрит пристально на всех,На смуглой шее вьется мех,К ее ушам струится острым. Ну что же, выступи теперьВперед, мой сенешаль чудесный!Вперед, вперед, гротеск прелестный,Погружена и полузверь. Сфинкс восхитительный и томный,Или, у ног моих ложись,Я буду гладить, точно рысь —Твой мех пятнистый. мягкий, темный. И я коснусь твоих когтей,И я сожму твой хвост проворный,Что обвился как Аспид черный,Вкруг лапы бархатной твоей.

В Китае жил человек, которому нравились драконы, и вся его одежда и обстановка в доме были украшены их изображениями. О его увлечении стало известно царю драконов, и в один прекрасный день перед окном этого человека появился настоящий дракон. Говорят, что человек этот умер от страха.

Жизнь была так прекрасна, что превратилась в сказку...

 Самый дурной отец, я полагаю, все же лучше самого прекрасного опекуна, и мороз подирает по коже, когда видишь, как родители в холодном неразумии отстраняются от детей своих, определяя их в то или иное воспитательное заведение, где бедняжек перекраивают по одной мерке и причесывают под одну гребенку, не сообразуясь с их индивидуальностью, каковая только родителям может раскрыться с совершенной полнотой. 

Мгновенье! О как прекрасно ты, повремени! — пер. Б. Пастернака

— Давайте чтоб все были здоровы! — Прекрасный тост!

Все прекрасное, что может быть в человеке, недоступно другим, потому что по-настоящему оно недоступно даже тому, в ком оно есть.