Лучшие Афоризмы про голову

Душевный мавзолей.Странной, неизвестною тропойЖить ненаписанной судьбою,В плену душевного застояИ разрушения ума.Спасаясь сном и пустотой.Смеясь и плача над собою.Желая вечного покоя,Вместо дороги в никуда.Гляди во тьму и иди смелей,Ногами по небу, веселей!Забудь весь мир, над собой не млей.И ни о чём больше не жалей.Собой в себе больше не болей.Горячих слёз по себе не лей.Из бронзы сердце своё отлей.Душевный мавзолей.В погоне за магической странойБыл сбит десятибалловой волною.И оказавшись за кармоюВпервые ощутил покой.Очаровавшись тишиной,Презрев наследие земное,Нашёл гармонию с собою.В союзе сердца с головой.

Знаешь, проезжая ночью по спокойной Москве, я осознал одну вещь: твоё отсутствие — моё привыкание. Ненавижу твое одурманивающее появление. Ты знаешь, мне всегда говорят, что я человек сильный, да я и сам это знаю, но ты заставляешь быть меня слабее. Мне не раз в голову приходила мысль, что это «ленивая» любовь. Как пара мы не существуем, как влюблённые глазами не встречаемся, да просто сближаться желания не имеем. Но что-то схватывает, схватывает нас до неузнаваемости. Мы подстраиваемся под любовь, особенно ты, а я подстраиваюсь под тебя. Но зато вместе мы любим быть в тишине. Это проклятое состояние. Нас не поймут они. И ещё эта надоедливая недосказанность — душит меня. Иногда вечером, особенно ночью при свете фонарей и кричащих ветках. А я считаю это больными чувствами. Мои чувства воспалены, то ли от бездомных глаз, то ли от времени. Словно сердце в оболочке, сильно вздрагивает, но не может нормально отдышаться. Не дают права.

Если у Сэма с Дином выпадал свободный денёк, а то и неделя, они коротали время, пытаясь раздобыть деньжат. Сэм считал, что зарабатывать нужно честно, но потом начал жульничать наравне с братом. Они могли делать, что хотели. Проехать полторы тысячи километров, чтобы попасть на концерт Оззи. Или гнать два дня, чтобы посмотреть матч Ястребов. А если выдавалась безоблачная ночь, они останавливались где-нибудь в уединённом месте, садились на капот и молча смотрели на звёзды, часами наслаждаясь тишиной. Им никогда не приходило в голову, что хотя частенько они не имели крыши над головой, у них всегда был настоящий дом.

Нэрнис понял, как выглядит Совесть. Это — тощая костлявая дева с косой. Только она не настолько милосердна, как Смерть. Она не стремится дать облегчение и вечный покой. Она заставляет жить и мучиться. А Похмельная Совесть страшна вдвойне. Эта малоприятная дама бьет по голове молотком изнутри и нагло именует себя «внутренним голосом».

 Предназначение — это выдумка и предрассудки. У Бога слишком много важных дел в голове, чтобы еще предназначать судьбу каждому в этом многомиллиардном человеческом муравейнике. Да и нет такого предназначения, которое обрекает на смерть восьмилетнего ребенка. 

Рыба гниет и без головы.

 Вот что: представьте себе — квадрат, живой прекрасный квадрат. И ему надо рассказать о себе, о своей жизни. Понимаете — квадрату меньше всего бы в голову пришло говорить о том, что у него четыре угла равны: он этого уже просто не видит — настолько это для него привычно, ежедневно. Вот и я все время в этом квадратном положении. 

И сильная духом своего народа, не приемлющего поражения, даже когда оно очевидно, Скарлетт подняла голову. Она вернет Ретта. Она знает, что вернет. Нет такого человека, которого она не могла бы завоевать, если бы хотела.

 Прыгнуть выше своей головы можно. Надо только иметь голову на плечах. 

Живите настоящим днем, каждым днем, как будто он может закончиться на закате, и как только ваша голова касается подушки, отдыхайте и знайте: вы сделали все, что в ваших силах.

И старость, и немощи, и беспомощность положения – все, казалось, призывало ее к смерти, как к единственному примиряющему исходу, но в то же время замешивалось и прошлое с его властностью, довольством и простором, и воспоминания этого прошлого так и впивались в нее, так и притягивали ее к земле. «Умереть бы!» – мелькало в ее голове, а через мгновенье то же слово сменялось другим: «Пожить бы!».

 Как ни посмотри, я был мертв. Может, где-то внутри я кричал, плакал и выл раненым зверем, но то был другой человек, совершенно другой, лишенный доступа к губам, к лицу, ко рту, к голове, так что на поверхности я улыбался, пожимал плечами и как-то шевелился. Если бы я мог прекратить свое существование, просто перестать быть, не предпринимая ничего, — выйти из жизни легко, как выходят за дверь, я бы успел не раздумывая. Но каждую ночь я засыпал и каждое утро просыпался, и расстраивался, что по-прежнему здесь, и смирялся с тем, что надо жить дальше.