Длинные Афоризмы про язык

Скинь со спины поклажу долга, по чести действовать учась. Зачем откладывать надолго? Срок правосудию — сейчас! Как счастья выпросишь у неба и счет предъявишь бытию, Когда во мрак уводишь слепо звезду счастливую свою. О человек! Ты разве ликом подобен ангелу? — Отнюдь! В благотворении великом подобен ангелу пребудь. В новруза день благоуханный в степи ты видишь неспроста, Как распускаются тюльпаны, и каждый — яркая звезда! Тюльпан блистающий, ликуя, звезде подобен почему? — Он принял форму не другую, а ту, что надобна ему. А ты, разумный, почему же не подражаешь тем, кто прав, И образы берешь похуже, высокоправпых не признав? Нарцисса золото червогшо и серебро его бело, — Как Искандарова корона, земли созданье расцвело! И померанец благовонный подобен царскому венцу, — Плодами, цветом, пышной кроной он славе цезарской к лицу. Но гордый тополь жаждал славы и свысока на мир глядел, — Он прогадал — сереброглавый: ему — бесплодия удел.

Однажды я вела занятие, на котором рассказывала студентам, как работать со смыслом. Это что-то вроде такого вводного урока, который я провожу, чтобы подвести их к мыслям о Деррида. Мы проходим Соссюра и прочие необходимые вещи, а потом я показываю им «Фонтан» Дюшана — писсуар, который был большинством голосов признан самым важным произведением искусства двадцатого века, — и спрашиваю их, искусство это или нет. В последней группе большинство студентов настаивали на том, что писсуар не может быть искусством — двое или трое даже всерьез рассердились и принялись рассуждать о Пикассо и о том, что их дети и те рисуют лучше, чем он, и еще — о недавней инсталляции, завоевавшей приз Тернера, — пустой комнате, в которой то гас, то загорался свет… А я-то думала, что это будет совсем несложное занятие.

Одеваться в черное. Плакать черным. Это так по-бабьи - и так по-вдовьи. Все-то разное с ней у нас, кроме цвета глаз, но мои - оленьи, ее - коровьи. Ну зажми мне рот чем-нибудь, давай, перекрой невидимый кровосток, а не можешь губами - хотя бы дай, черт с ним, свой носовой платок. Ты не знаешь, как я до тебя жадна, я бы выпила, съела тебя одна, я б зажмурясь вылакала до дна, под язык, подкожно и внутривенно, беспощадно, яростно, откровенно. Только, видно, третий закон Ньютона чтим тобой превыше других законов, и поэтому с равной ответной силой ты всегда стремишься к чужому лону, и кого-то еще называешь милой, и целуешь чьи-то глаза коровьи, а мои уже заливает кровью, я не знаю, чем закрыть эту рану, я не знаю, сколько еще осталось. Я, наверно, слишком рано сломалась. Я, наверно, больше уже не встану.

 Граф: — Тебе надо было бы заняться под моим руководством политикой. Фигаро: — Да я её и так знаю. Граф: — Так же, как английский язык, — основу! Фигаро: — Да, только уж здесь нечем хвастаться. Прикидываться, что не знаешь того, что известно всем, и что тебе известно то, чего никто не знает, прикидываться, что слышишь то, что непонятно, и не прислушиваться к тому, что слышно всем; главное прикидываться, что ты можешь превзойти самого себя; часто делать великую тайну из того, что никакой тайны не составляет; запираться у себя в кабинете только для того, чтобы очинить перья, и казаться глубокомысленным, когда в голове у тебя, что называется ветер гуляет худо ли, хорошо ли разыгрывать персону, плодить наушников и прикармливать изменников, растапливать сургучные печати, перехватывать письма и стараться важностью цели оправдать убожество средств. Вот вам и вся политика, не сойти мне с этого места. Граф: — Э, да это интрига, а не политика!

 Вам случалось любоваться Матрицей? Ее гениальностью… Миллиарды людей живут полноценной жизнью… во сне. Знаете, ведь первая Матрица создавалась как идеальный мир, где нет страданий, где все люди будут счастливы. И полный провал. Люди не приняли программу, всех пришлось уничтожить. Приятно думать, что не удалось описать идеальный мир языком программирования, правда, я считаю, что человечество как вид не приемлет реальность без мучений и нищеты. То есть утопия — лишь игрушка, которой до поры тешился ваш примитивный разум. Поэтому Матрица стала такой. Воссоздан пик вашей цивилизации. Именно вашей цивилизации, ведь когда машины начали думать за вас, возникла наша цивилизация. Так, собственно, и произошел переворот. Эволюция, Морфеус, эволюция. А люди — динозавры. Посмотрите в окно. Это — закат человечества. Мы уже здесь хозяева, Морфеус. Будущее — за нами. 

Проблема в том, что у нас нет никаких гарантий, что с нами вообще хоть что-то происходит «на самом деле»! Видишь ли, когда ты сидишь в уборной у себя дома, у тебя просто нет повода спросить себя, «на самом деле» это с тобой происходит или нет Знаешь, а вполне может быть, что ты - обыкновенный овощ, и тебя давным-давно благополучно сожрало какое-то травоядное чудовище, желудочный сок которого способен вызывать совершенно правдоподобные галлюцинации у перевариваемой пищи. Так что ты просто наслаждаешься сокрушительной иллюзией своей замечательной интересной жизни, напоследок Какая разница? В любом случае, у нас нет ничего, кроме наших собственных ощущений.. И какое нам дело до мирно переваривающего нас монстра, если наши ощущения говорят нам, что мы сидим на вершине холма, под этим белым небом, и чешем языки…

Кредит доверия у женщины истрачен, Амур ей подмигнул - и был таков. Куда не плюнь - везде сплошные мачо, А очень не хватает мужиков. Одет с иголочки, подтянут и накачен, Да так, что не сгибается рука, Изысканная речь - ну чистый мачо, А хочется послушать мужика. В Чечне недавно вышла незадача: В один из не скажу каких полков Приехали служить четыре мачо, А командиры ждали мужиков. Солдаты - не пойму, какой - удачи, С банданами поверх тупых голов, С чеченками вели себя, как мачо, - Подставили полроты мужиков. Их вытащили. Ну а как иначе? Бросать своих у наших не с руки. В родную часть уделавшихся мачо Доставили простые мужики. Я не люблю козлов, а петухов - тем паче, У них один с павлинами язык. И тот, кто держит на Руси себя за мачо, По жизни - сто процентов - не мужик!

— Это не злоба,  — произнес вдруг Фермин.  — Это самая настоящая глупость. Люди глупы, и это, скажу я вам, не одно и то же. Зло подразумевает моральный детерминизм, намерение и некоторую долю мыслительной деятельности. Дураки же и варвары никогда не задумываются и не размышляют. Они действуют, подчиняясь своим инстинктам, как животные на скотном дворе, убежденные, что творят благо, что всегда и во всем правы, гордясь тем, что всегда готовы – прошу прощения – поиметь любого, кто хоть чем-то отличается от них, цветом ли кожи, вероисповеданием, языком, национальностью, или, как в случае с доном Федерико, своеобразным досугом. В чем действительно нуждается наш мир, так это в том, чтобы в нем было побольше истинных злодеев и поменьше дикарей-полуживотных.

Тихий настойчивый голос у нас в голове — почему он так мучает нас?  Может быть, он напоминает нам о том, что мы живы, что мы смертны, что каждый из нас наделен неповторимой душой, расстаться с которой мы так боимся, хотя она-то и заставляет нас чувствовать себя несчастней всех прочих созданий? Кроме того, что, как не боль, обостряет наше ощущение самости? Ужасно, когда ребенок вдруг осознает, что он — обособленное от всего мира существо, что никто и ничто не страдает, когда он обжег язык или ободрал коленку, что его боль принадлежит лишь ему одному. Еще ужаснее, когда с возрастом начинаешь осознавать, что ни один, даже самый близкий и любимый, человек никогда не сможет понять тебя по-настоящему.

Эти знакомые с детства цветы, эти запечатленные в памяти птичьи голоса, это небо, то ясное, то облачное, эти поля и луга, благодаря прихотливым зеленым изгородям так непохожие друг на друга, — все это — родная речь нашего воображения, язык, полный сложных, неуловимых ассоциаций, которые оставило нам наше пролетевшее детство. Возможно, наши утомленные души не могли бы так наслаждаться бликами солнца на густой сочной траве и лишь смутно ощущали их прелесть, если бы не солнечный свет и трава тех далеких дней, которые все еще живут в нашей душе и претворяют это ощущение в любовь.

 Должна быть в жизни такая ночь, которая запомнится навсегда. Она приходит ко всем. И если ты чувствуешь, что эта ночь уже близка, уже вот-вот наступит — лови ее без лишних слов, а когда минует — держи язык за зубами. Упустишь — она, может, больше не придет. А ведь ее многие упустили, многие даже видели, как она уплывает, чтобы никогда больше не вернуться, потому что не смогли удержать на кончике дрожащего пальца хрупкое равновесие из весны и света, луны и сумерек, ночного холма и теплой травы, и уходящего поезда, и города, и дальних далей. 

Культура, язык, религия, история — сколько всего общего! Если брать это все во внимание, украинцы должны были бы стать русскими. А они не стали. По крайней мере, не все. Я не могу этого понять: были предпосылки, чтобы исчезла нация, а она сохранилась. А теперь, когда нация есть, она тяготеет к чужому. Это парадоксы идентичности украинцев и русских. В мире немного таких аналогий. Определенным объяснением этого является нехватка государственности. Когда не было государства, Украина не очень четко отличалась от России.