Длинные Афоризмы про вечер

Два жука полетели далеко-далеко, через луга и горы, и когда наступил вечер, они начали искать ночлег. — Вот у ручья растёт папоротник, я спрошу у него, могу ли я там переночевать, — сказал один. Папоротник согласился пустить жука на ночлег. — Когда стемнеет, ты мне расскажешь о твоём путешествии, я с удовольствием слушаю истории о чужих странах, — прошептал папоротник. — Это скучная компания, — подумал другой жук. — у такого невзрачного сорняка он хочет переночевать! Я найду другое место, пойду в гостиницу «Роза». Там всё благородно, и хорошо пахнет. Жук полетел на поиски. Когда зашло солнце, он увидел прекрасную розу. — Можно мне получить номер на одну ночь? Я прилетел издалека и просто нет сил лететь дальше. — Я — царица цветов и не принимаю жуков, — ответила роза высокомерно, — но если такое дело, то я не могу тебя прогнать. Если ты будешь вести себя спокойно и предупредительно, то можешь остаться. Жук поблагодарил кивком головы и полетел на верхний листок розы.

Каково это — быть актёром? Возможно, больно. Проживать насквозь, невыразимо, невыносимо, многие жизни, расписывать изнанку собственного сердца чужими страстями, трагедиями, взлетать и падать, любить и умирать, и вновь вставать, унимать дрожь в руках, и снова начинать новую жизнь, снова плакать, сжимая в бессилии кулаки и смеяться над собой. Изредка приподнимая край маски, уже не для того, чтобы вспомнить своё собственное лицо, а лишь затем, чтобы сделать глоток свежего воздуха, не пропахшего гримом. Больно... Но в то же время — прекрасно. Обнажать чувства до предела, настоящие, живые чувства, куда более реальные бытовых кухонных переживаний, доводить их до апогея, задыхаясь от восторга бытия, захлёбываясь алчным огнём жадных, жаждущих глаз зрителя. И падая на колени, почти не существуя ни в одном из амплуа, почти крича от разрывающего тебя смерча жизни и смерти, судьбы и забвения, видеть, как с тобою вместе, замерев в унисон, в едином порыве умирает зал.

Это папа? Возможно. Но даже если не папа, то все равно человек. Я вырвал эти страницы. Я сложил их в обратном порядке: последнюю — сначала, первую — в конце. Когда я их пролистал, получилось, что человек не падает, а взлетает. Если бы у меня еще были снимки, он мог бы влететь в окно, внутрь здания, и дым бы всосался в брешь, из которой бы вылетел самолет. Папа записал бы свои сообщения задом наперед, пока бы они не стерлись, а самолет бы долетел задом наперед до самого Бостона. Лифт привез бы его на первый этаж, и перед выходом он нажал бы на последний. Пятясь, он вошел бы в метро, и метро поехало бы задом назад, до нашей остановки. Пятясь, папа прошел бы через турникет, убрал бы в карман магнитную карту и попятился бы домой, читая на ходу «Нью-Йорк Таймc» справа налево. Он бы выплюнул кофе в кружку, загрязнил зубной щеткой зубы и нанес бритвой щетину на лицо. Он бы лег в постель, и будильник прозвенел бы задом наперед, и сон бы ему приснился от конца к началу.

Знаешь, проезжая ночью по спокойной Москве, я осознал одну вещь: твоё отсутствие — моё привыкание. Ненавижу твое одурманивающее появление. Ты знаешь, мне всегда говорят, что я человек сильный, да я и сам это знаю, но ты заставляешь быть меня слабее. Мне не раз в голову приходила мысль, что это «ленивая» любовь. Как пара мы не существуем, как влюблённые глазами не встречаемся, да просто сближаться желания не имеем. Но что-то схватывает, схватывает нас до неузнаваемости. Мы подстраиваемся под любовь, особенно ты, а я подстраиваюсь под тебя. Но зато вместе мы любим быть в тишине. Это проклятое состояние. Нас не поймут они. И ещё эта надоедливая недосказанность — душит меня. Иногда вечером, особенно ночью при свете фонарей и кричащих ветках. А я считаю это больными чувствами. Мои чувства воспалены, то ли от бездомных глаз, то ли от времени. Словно сердце в оболочке, сильно вздрагивает, но не может нормально отдышаться. Не дают права.

Женщина ждет. Даже вмерзшая в лед. Как оловянный солдатик стойкий. Как сеттер ирландский в охотничьей стойке Женщина ждет. И никак не поймет: Вечность назад в нашей тихой вселенной Все повернулось наоборот И все же с упорством военнопленной Женщина ждет, что мужчина придет. Нет, он давно не спешит ей навстречу, Ни в этот, ни в будущий ветреный вечер Он рук ей своих не положит на плечи, Но глупая женщина плачет и ждет. Женщина ждет. Значит, все на местах Значит, беда никого не коснется Значит, мужчина уснет и проснется С детской улыбкой на грешных устах Он никогда не сумеет понять Правила этой неправильной жизни: Мир разлетится в зеркальные брызги, Если ей вдруг надоест его ждать Но женщина ждет — в снегопад, в гололед, И безнадежная боль ожиданья, Та, у которой ни дна, ни названья, Даже во сне ей уснуть не дает Сонное сердце пробито навылет - Женщина ждет, что мужчина придет Так подари же ей, господи, крылья Только за то, что она его ждет…

Конец работы..Конец работы. Зимний вечер и скоро по домам.Накинули пальто на плечи. И мы - по сторонам.Тебе не далеко - на «ВИЗ» Мне в сторону «ХИММАШа»Я до метро шагаю вниз: «До скорого… Наташа.»А завтра снова за столом ведем свои подсчеты.Работаем… то кофе пьем, то травим анекдоты,То карандаш в твоей руке, то - алая помада.Обычный день рабочий наш и этим дням мы рады.С тобою были мы всегда, как альфа и омега.Ты - для меня… Я для тебя не больше, чем коллега.Но вот опять закончен день, нам надо одеваться,А в кабинете ни души и время – пять двенадцать.В какой - то миг - по фазе сдвиг… прижались мы губами.И страсти вдруг порыв возник.… И стукнулись мы лбами.Парим мы, словно в небесах, в каких-то ярких сладких снах.От счастья слезы на глазах, я пульсом бью в твоих устах.А дальше, молча по домам - к своим мечтам, делам и снам.И как работать завтра нам? Уволюсь первый нафиг сам!

Ваша шляпа с пером .( Шуточные стихи с лёгкой иронией.)Вы смешны и нелепыВ этой шляпе с пером.Будто запах из склепа,Ваш дешёвый arom.В клетку-синее с красным-Тронут молью жилет.Пусть гадают, (напрасно !)Где висел столько лет .Эти брючки в полоску-Сине-жёлтая блажь.Из весёлого лоска Адюльтера меланж .Туфли с видом подранка,Грубой выделки кож .Помнят, думаю, ФранкоИ высоких вельмож .В скользком , хитреньком взоре(Глазки,кстати ,косЯт)Бандероль от Пандоры-Куча всяких бесят .Отменяются встречиВ переулке кривом .Мне так нравились речи,Ваша шляпа с пером .P.S. Немного истории...Почти 3 года по пути домой я проходила по старому узкому переулку в центре Хереса. Пожилой испанец именно в описываемом мною наряде каждый вечер встречал меня и шёл позади , нашёптывая ну очень приятные фразы . Год назад я изменила свой маршрут . Вспомнила сегодня его ...Кого встречает теперь ?

Запоздалый трамвайКогда хлещут дожди за границей окон, Когда желтая грусть забирается в сердце. Я сажусь в запоздалый трамвайный вагон.Открывающий в светлое прошлое дверцу.Он плывет, не спеша, из бетонных чащоб,По промокшим путям в фиолетовый вечер.Где уют укрывает бязь зашторенных штор, Где гостит на покой обреченная вечность.По твоим переулкам, твоим площадям.По мостам над речушкой неспешной Неглинкой,В те края, где Москва так еще молода,В двух этажных кварталах строений старинных.Где еще до сих пор слышен радостный смех,Звонкий смех детворы за Зацепской заставой.Павелецкий вокзал, и девчоночий грех: Все казалось тогда далеко не забавой.……………………………………………………………………Когда хлещут дожди и вот-вот грянет снег,Когда тонет душа в непролазности скуки,Мне в трамвайном окне светит радостью светИ протянет мне лето из прошлого руки.

 — Твоя беда в том, что ты боишься помолчать! — Что? — Ну да, уж я-то знаю, ты каждый вечер вытряхиваешь свою подружку из дому, потому что боишься, как бы она тебе поперек горла не встала. Когда живешь вдвоем, обязательно наступит момент, когда вы оба выговоритесь до конца. Не потому, что вам не о чем больше говорить, просто кажется, что между вами все уже сказано. Вот тогда-то вы и начинаете болтаться по улицам. А вот если бы ты действительно любил свою лялю, тебе хватило бы мозгов не бояться молчания. Без всякого радио или телека. И без мордобоя! — Не слушай, сынок, — прошептала мне тетка,-послушай моего совета: если выдержишь в молчании десять минут, значит, это так — увлечение; если выдержишь час, значит, ты влюблен; а если десять лет продержишься, значит, это твоя судьба! 

Рождественским подарком была живая черепашка с инкрустированным бриллиантами по панцирю вензелем Джулии; и это чуточку непристойное живое существо, то беспомощно оскальзывающееся на паркете, то поднятое для всеобщего осмотрения на ломберный столик или ползущее по ковру, прячась при малейшем прикосновении и тут же снова вытягивая морщинистую шейку и раскачивая серой допотопной головой, стало для меня образом всего того вечера, тем крючком на сети воспоминаний, который зацепляет внимание, хотя нечто гораздо большее совершается у нас на глазах. – Господи, – сказала леди Марчмейн. – И неужели она ест все то же самое, что и обыкновенная черепаха? – А что вы сделаете, когда она подохнет? – спросил мистер Самграсс. – Нельзя ли будет вставить в этот панцирь новую черепаху?

Известный писатель Борис Стругацкий говорил в интервью «Новой газете»: — В глазах огромного числа людей Путин — последняя надежда на то, что у нас всё, наконец, «устаканится». Что зарплаты будут выдавать вовремя и они будут большими. Что пенсии будут не ниже прожиточного уровня. Что воры будут сидеть в тюрьме. Что по улице вечером можно будет пройти, ничего не опасаясь. Что Россия возродится как великая держава... Это последняя надежда миллионов людей, которые сперва разуверились в коммунистах, потом в демократах и во всех этих Жириновских, Зюгановых — во всех. Осталась последняя надежда — добрый царь. Добрый, сильный, властный и здравомыслящий. И вся эта надежда сосредоточена на Путине...

Недетский вопросКончился мультик – реклама, Сын, потирая свой нос:«Папа, зачем тебе мама?» –Задал недетский вопрос.Много познал я на свете,Книги читал допоздна,Только не в силах ответить:«Правда, зачем мне жена?»Думать я начал активно(Вечер котёнку под хвост),Как ни звучал бы наивно,Был тот вопросик непрост.Чтоб с ней на море купатьсяИли в горах отдыхать?Только в кредитах Я, братцы,Лет почитайте уж пять. Чтобы закатывать в банкиЛечо, томаты, икру?Только в САДУ спозаранкуЯ ведь кормлю мошкару.Чтобы под статус «уютно»Наш содержался жилфонд,Только припомню я смутноЧтобы ОНА и РЕМОНТ.Мысли собрав воединоИ подведя им итог:«Мама нужна, чтоб малинойЖизнь не казалась, сынок!»