Длинные Афоризмы про ум

Человек никогда не нарисует картину, превосходящую банальный узор инея на стекле или круги на воде в простой луже, когда идет дождь. Человек никогда не сочинит музыку, которая станет совершеннее, чем пение птиц за окном или стон ветра в пустыне. Человек никогда не напишет стихов более откровенных и трепетных, чем мягкий свет в глазах влюбленного мальчишки или дрожь пальцев умирающего старика. Но мы все же создаём Может быть потому, что любовь, одетая в наряд ярости или острой грусти, но всегда именно любовь, закипая в сердце, застывая чёрной смолой в глубине глаз неминуемо ищет выхода, выплеска вовне, разрывая грудь, оседая на кончиках кистей, падая в разбросанные ноты. Собирая в нас все самое лучшее, с болью и кровью отрывая истоки вдохновения от обнаженной души, безумно смеющейся или упершейся взглядом расширенных зрачков в видимую только ей бездну.

Все горе в том, что я люблю тебя, а ты меня не любишь. Я стараюсь найти смысл этого осуждения, истолковать, оправдать, роюсь, копаюсь в себе, перебираю всю нашу жизнь и все, что я о себе знаю, и не вижу начала и не могу вспомнить, что я сделала и чем навлекла это несчастье. Ты как-то превратно, недобрыми глазами смотришь на меня, ты видишь меня искаженно, как в кривом зеркале. А я люблю тебя. Ах, как я люблю тебя, если бы только мог себе представить! Я люблю все особенное в тебе, все выгодное и невыгодное, все обыкновенные твои стороны, дорогие в их необыкновенном соединении, облагороженное внутренним содержанием лицо, которое без этого, может быть, казалось бы некрасивым, талант и ум, как бы занявшие место начисто отсутствующей воли. Мне все это дорого, и я не знаю человека лучше тебя. Но слушай, знаешь, что я скажу тебе?

Лучший способ упустить жизнь — это иметь к ней определенное отношение. Отношение возникает в уме, а жизнь существует вне ума. Почему мы не можем жить без ожиданий? Мы все смотрим с определенной точки зрения, и поэтому-то наша жизнь становится бедной, так как каждый аспект, в лучшем случае, может быть только односторонним, а ведь жизнь многомерна. Когда у вас есть определенное отношение к жизни, вы упускаете саму жизнь. Жизнь — безбрежна, ее невозможно ограничить какой-либо позицией. Да, ваша позиция может охватывать определенный аспект, но это будет только один аспект. Теперь вы будете жить, окруженные вашим отношением, в своего рода коконе, капсуле. Вы уже все решили не пробуя, не испытывая, не живя. Надо быть более текучими, неопределенными, разливающимися подобно воде. Тогда вы сможете открыться, сможете открыться безграничным возможностям. Тогда вы будете уязвимы, доступны, и чем больше вы уязвимы, тем больше доступны жизни.

Счастье в перспективеТы повстречался мне на счастье в перспективе… Короче - на мою беду! Внушил, и, кажется, тебя я полюбила. И думал - никуда я не уйду! А я, глупышка, и не уходила… Ждала судьбы счастливый поворот. Одно лишь «но» с тобой у меня было - Желания осуществлялись с точностью наоборот! Крутилась мясорубка, ломая, выжимая, Замкнулись повороты в круг. Я с ума сходила, выжидая Пришествия конца для этих мук… Ох, и намучился со мною жареный петух - Никак не мог он доклеваться! Несчастный просто-напросто протух… И завещал: «Счастливо оставаться!» А счастье в перспективе где-то зрело. Наверно, в сказках для души… Мой оптимизм читал мне их несмело, Боясь такой надеждой задушить… Была мне мачехой суровой и жестокой И вера сердечная моя… Оказалась я печально-одинокой, Поддержка силы духа покинула меня! Лишь одному тебе огромное спасибо, Ты, наконец-то, сделал ТАК мне больно, Что в меня вселилась неистовая сила - Я, в клочья разодрав оковы, стала вольной!

Житинский иногда любит рассуждать про то, что творчество, извините за это слово Художника (певца, композитора, поэта, не важно) не может рассматриваться в отрыве от его судьбы или называя вещи своими именами, смерти. Ну, грубо говоря, стихи Пушкина не стали бы хуже, если бы его не убили на дуэли, но вряд ли их кто-нибудь помнил бы до сих пор, так же, как мало кто помнит стихи Жуковского, Кукольника или Баратынского. Я так думаю, что он прав. Читатель (зритель) любит заглянуть на последнюю страницу и узнать, что автор совершенно честно повесился, застрелился или скакал голым по своей клетке. То есть, всё что он написал, нарисовал, спел — всё это была чистая правда. Читателю приятно знать, что Гоголь сошёл с ума, а Лев Толстой умер на безвестном полустанке, что Веня Ерофеев честно помер от рака горла, а Олег Григорьев — от цирроза печени.

Развлекался я всюду, где можно, Уж навидался всего. Баб перепробовал кучу, Но четверо были — во! Сперва — вдова-полукровка. Туземка из Прома — потом, А после — жена джемадара И девчонка в Мируте родном. Теперь с меня хватит женщин; Я-то знаю, с чем их жуют: Не попробовав, не раскусишь, А попробуешь — проведут. Часто думаешь: чёрт ли поймет их! Часто чувствуешь: понял, небось! Но если прошел ты и чёрных и жёлтых, То белых видишь насквозь. Да, уж я-то побаловал славно И вот чего стало со мной. Чем больше баб перепробуешь, Тем меньше ты льнешь к одной. Так я и сгубил свою душу: Что теперь жалеть да вздыхать? Жизнь моя — вам урок (хоть он, чай, и не впрок): Научитесь баб понимать! У жены полковника что на уме? Чёрт знает, ни то, ни сё! А спросите бабу сержанта - Она вам выложит всё. Но, как ни крути, коль доходит до нас, Мужики-то каждой нужны: Хоть полковничья леди, хоть Джуди О'Трэди - Под юбками все равны.

«Надо есть, а то ты здесь не долго протянешь». Теперь она это отлично сознавала. И еще понимала: ей понадобятся все силы, чтобы осуществить задуманное. То положение, в каком оказалась Трейси, большинство людей сочли бы безвыходным: посажена в тюрьму на пятнадцать лет. У нее нет ни денег, ни друзей, ни каких-либо возможностей. Но в глубинных недрах Трейси открылась тайная сила. «Я выживу, — думала она. — Нагая встречусь с врагами, и моя смелость станет мне щитом». Она выживет, как выжили ее предки. В ней перемешалась кровь англичан, ирландцев и шотландцев, и Трейси от всех унаследовала лучшие качества: ум, храбрость и волю. «Мои предки выстояли во время голода, чумы и потопов. Выстою и я». Все предки Трейси теперь были с ней в этой адской камере: пастухи и охотники, фермеры и владельцы магазинов, врачи и учителя. «Я не подведу вас», — прошептала Трейси в темному теням из прошлого.

Now the questions that come to mind: «Where is this place and when is it?» «What kind of world is this where ugliness is the norm and beauty the deviation from that norm?» You want an answer? The answer is it doesn't make any difference, because the old saying happens to be true. Beauty is in the eye of the beholder. In this year or a hundred years hence. On this planet or wherever there is intelligent life. Beauty is in the eye of the beholder. Теперь вопросы, которые приходят на ум: «Где это место, и когда оно?» «Что это за мир, это где уродство норма, а красота отклонение от этой нормы?» Вы хотите получить ответ? Ответ этот не имеет никакого значения, потому что старая поговорка становится правдой. Красота в глазах смотрящего. В этом году или через сто лет спустя. На этой планете или где угодно, где существует разумная жизнь. Красота в глазах смотрящего.

Ни в одной из поз ума нет счастья. Оно всегда где-то рядом. Но из-за того, что ум все время меняет позу, нам начинает казаться, будто счастье убегает от нас. Нам мнится, что мы вот-вот его нагоним. А потом мы решаем, что в какой-то момент промахнулись, стали отставать и упустили свой шанс. Последнее особенно мучительно. Но, как и все человеческие страдания, это тоска о миражах. Упущенного никогда не было не то что рядом, его не было нигде. Мы — просто стирающаяся память о веренице умственных поз, сменявших друг друга с безначального времени. Единственный смысл сей древней комедии — бегство от неудовлетворенности, из которой сделана каждая из поз. Эта саморазворачивающаяся пружина не понимает, что убегает то самое, от чего хочется убежать — и именно оно будет найдено в результате. В этом неведении корень человека — и вечный двигатель истории...

– И не надо. Потому что ведь мы с тобой только вдвоем против всех остальных в мире. Если что-нибудь встанет между нами, мы пропали, они нас схватят. – Им до нас не достать, – сказал я. – Потому что ты очень храбрая. С храбрыми не бывает беды. – Все равно, и храбрые умирают. – Но только один раз. – Так ли? Кто это сказал? – Трус умирает тысячу раз, а храбрый только один? – Ну да. Кто это сказал? – Не знаю. – Сам был трус, наверно, – сказала она. – Он хорошо разбирался в трусах, но в храбрых не смыслил ничего. Храбрый, может быть, две тысячи раз умирает, если он умен. Только он об этом не рассказывает. – Не знаю. Храброму в душу не заглянешь. – Да. Этим он и силен. – Ты говоришь со знанием дела. – Ты прав, милый. На этот раз ты прав. – Ты сама храбрая. – Нет, – сказала она. – Но я бы хотела быть храброй.

Предположим, сознание желает на себе ощутить, что такое материя. Для этого ему нужно войти в материальный мир, но сначала оно преобразуется в материальное сознание. Став материальным, оно может почувствовать, что такое материя. По теории Дарвина, материя тоже не сразу становится одушевлённой. Она проходит стадии эволюции. Сначала появляются признаки жизни, затем сознание, ум, а потом идея души. Субъективная эволюция проходит те же стадии, что и материальная, но в противоположном направлении. В процессе эволюции сознания сначала идет Сверхсубъект, затем индивидуальная душа – субъект, а из сознания индивидуальных живых существ рождается материя. Но для того чтобы сознание ощутило материю, оно должно пройти через стадию замутненного сознания и это нечто подобное уму.

Для того, чтобы любить, необходимо быть полным любви. Тот, кто полон ненависти, притягивает к себе только ненависть. Тот, кто пропитался ядом, направляет к себе лишь поток яда из всего мира. Подобное притягивает подобное. То же самое происходит с людьми. Тот, кто хочет источать нектар, должен наполниться нектаром. Тот, кто хочет обрести Бога, должен пробудить в себе Бога. Вы должны буквально становиться тем, что хотите обрести. Уподобляйтесь тому, кого вы хотите встретить. Для того, чтобы быть счастливым, нужно наполниться счастьем. Необходимо стать самим счастьем. Только счастье может притянуть к себе счастье. Разве мы не видим, что несчастный ум может искать лишь несчастья, даже когда их очень трудно сыскать?