Длинные Афоризмы про понять

 Вместо зрачков у нее была бездна, и он не понял, видит она его или нет. Все-таки он поднял ее на руки и понес, прижимая к истекающему кровью сердцу, которое плакало из-за недолговечности и несовершенства жизни, как будто умирало и возрождалось оттого, что пока еще она рядом с ним, и он тяжело дышал, и в голове у него все было темно, и он все время целовал ее шею со шрамом и боялся уронить ее, потому что ноги плохо его держали!.. Они упали на диван, и он получил ее в свое полное распоряжение, а она получила его, и он забыл о недолговечности жизни, о скоротечности времени и еще о том, что трусость – худший из человеческих пороков. Она закрыла глаза, и бездна закрылась тоже. Они остались тем, кем и были, – мужчиной и женщиной, впервые узнавшими друг друга и то самое главное, для чего предназначалась вся канитель с Адамом и Евой! Для того чтобы получился огонь, нужно, чтобы молния ударила в землю, чтобы камень ударил о камень. Огонь не бывает сам по себе, он не берется ниоткуда!..

Однажды я вела занятие, на котором рассказывала студентам, как работать со смыслом. Это что-то вроде такого вводного урока, который я провожу, чтобы подвести их к мыслям о Деррида. Мы проходим Соссюра и прочие необходимые вещи, а потом я показываю им «Фонтан» Дюшана — писсуар, который был большинством голосов признан самым важным произведением искусства двадцатого века, — и спрашиваю их, искусство это или нет. В последней группе большинство студентов настаивали на том, что писсуар не может быть искусством — двое или трое даже всерьез рассердились и принялись рассуждать о Пикассо и о том, что их дети и те рисуют лучше, чем он, и еще — о недавней инсталляции, завоевавшей приз Тернера, — пустой комнате, в которой то гас, то загорался свет… А я-то думала, что это будет совсем несложное занятие.

Среди мальчиков-слуг в свите господина Мицусигэ прислуживал некий Томода Сёдзаэмон. Будучи довольно распущенным малым, он влюбился в главного актера театра, которого звали Тамон Сёдзаэмон, и сменил свои имя и герб на имя и герб актера. Полностью увлекшись этим романом, он потратил все, что у него было, и потерял все свое платье и убранство. И в конце концов, израсходовав все свои средства, он украл меч Маватари Рокубэя и попросил одного копьеносца заложить его у ростовщика. Однако копьеносец проговорился об этом, и после проведенного дознания их обоих приговорили к смерти. Дознавателем был Ямамото Городзаэмон. Когда он зачитывал результаты дознания, то возвысил голос и произнес: «Человек, обвиняющий подсудимого,— это копьеносец такой-то». «Казните его», — тут же отозвался Мицусигэ. Когда настало время объявить Сёдзаэмону о его участи, вошел Городзаэмон и сказал: «Теперь тебя уже ничто не спасет. Подготовься к смерти». Сёдэаэмон взял себя в руки и ответил: «Хорошо.

 Душа свободна от условностей, но пока она не знает об этом, она следует правилам. Стоит, однако, человеку понять, что мир — это одна большая иллюзия, как его душа получает искомую свободу. Именно в этом цель и смысл того кризиса, который переживает душа, с мясом вырезающая себя из той внешней среды, которую она долгое время считала для себя единственно возможной и правильной. Когда границы рушатся, когда условность устроения мира начинает восприниматься человеком именно как условность, его душа уподобляется всаднику, у которого понесла лошадь. Душа, действительно, несется во весь опор, не разбирая дороги, не слушаясь своего седока. Это состояние, по сути, ужасное, ведь человек теряет всякий контроль на собой, но в какой–то момент это безумие начинает приносить ему неизъяснимое удовольствие… Принимая решение умереть, он престает цепляться за жизнь. Он складывает крылья и наслаждается своим свободным падением. Душа получает новый опыт — жизни одним днем.

Все горе в том, что я люблю тебя, а ты меня не любишь. Я стараюсь найти смысл этого осуждения, истолковать, оправдать, роюсь, копаюсь в себе, перебираю всю нашу жизнь и все, что я о себе знаю, и не вижу начала и не могу вспомнить, что я сделала и чем навлекла это несчастье. Ты как-то превратно, недобрыми глазами смотришь на меня, ты видишь меня искаженно, как в кривом зеркале. А я люблю тебя. Ах, как я люблю тебя, если бы только мог себе представить! Я люблю все особенное в тебе, все выгодное и невыгодное, все обыкновенные твои стороны, дорогие в их необыкновенном соединении, облагороженное внутренним содержанием лицо, которое без этого, может быть, казалось бы некрасивым, талант и ум, как бы занявшие место начисто отсутствующей воли. Мне все это дорого, и я не знаю человека лучше тебя. Но слушай, знаешь, что я скажу тебе?

- Бесконечна наша Вселенная или конечна? — А-а, — протянул Дюшка разочарованно. — Зачем это? — Это ключ к тайне, будем ли мы после смерти жить или нет. — Бесконечна… Вселенная… Ключ? — Скажи: из чего я состою? — Из костей, из мяса, как все. — Из атомов я состою. Из самых обычных атомов, сложенных особым порядком. — Ну и что? Левка так интересно начал, но сейчас что-то путал: бесконечность, Вселенная, атомы, черт знает что! — Атомов во мне очень-очень много, но все–таки число их конечно. Понимаешь? — Нет, Левка. — Я конечный, а Вселенная-то бесконечна. Учти, Дюшка, дважды бесконечна — во времени и в пространстве. — Тебе-то от этого какая выгода? — Большая, Дюшка. Раз наша Вселенная нигде не кончается и никогда не кончается, то где–нибудь, когда–нибудь, рано ли, поздно, но наверняка… Понимаешь, на-вер-ня-ка! Случится невероятное — атомы случайно сложатся так, как они лежат во мне. Левка замолчал, торжествующе, изумленно, взволнованно взирая на Дюшку.

Вернись к нам, западный ветер, переполненный криком птиц, Вернись, чтоб высушить слёзы, что застыли в ямах глазниц. Повей нам из дальней дали, из-за древних бурых холмов, Принеся дыханье апреля и густой аромат цветов. Он из мест, где уставшим сердцем суждено обрести покой, Где от яблок склонились ветки и воздух пьянит, как настой, Где зелёной травы прохлада так и тянет прилечь на ней, Где напевы дрозда, как флейта, раздаются среди ветвей. «Скажи, разве ты не вернёшься домой, в свой брошенный край, Где приходит на смену апрелю в белоснежных одеждах май, Где такое щедрое солнце, тёплый дождь и весёлый гром? Ответь, разве ты не вернёшься в свой когда-то забытый дом? Только здесь ты сможешь увидеть, как крольчата снуют в траве, Как плывут облаков караваны в неоглядной небес синеве, И почувствовать в сердце песню и кипящую в жилах кровь, И понять, диких пчёл услышав, что весна к нам вернулась вновь.

Наша задача – отделить атму, душу, или дух, от всего остального. Для этого нужно разложить материальное творение на составляющие, одной из которых является ум. Природа ума – принимать и отвергать. «Я хочу это, я не хочу то». Что такое ум? Это некое внутреннее начало, которое заставляет меня испытывать приязнь и неприязнь ко внешнему миру. Так устроен ум. По этим признакам можно отделить его от остальных элементов внутри своего «я». Понять, что такое ум, можно только на собственном опыте. Для этого достаточно заглянуть внутрь себя. Там же, внутри себя, можно обнаружить более тонкое начало – разум, способность рассуждать, логически мыслить. Если задаться целью, можно почувствовать это на собственном опыте. Эти начала – ум и рассудок – не надо искать во внешнем мире. Они внутри тебя. Их можно почти потрогать. Итак, сначала мы проходим ум, затем рассудок. Но всё это свойства чего-то более тонкого, того, что мы называем душой или сознанием. Этим путём следуют йоги.

Этот удивительный игрок действительно исполнял абсолютно все мечты! Всех и каждого! Но делал это всегда с каким-нибудь приколом, с изюминкой. Хочешь жить подольше? А поживи-ка ты вечно — и посмотрим, понравится ли это тебе. Хочешь любви? Получи её, вот только она будет не взаимной. Хочешь вырваться от родителей подальше? Давай, но только ты попадешь в весьма опасное место и уже не сможешь вернуться обратно. Хочешь покоя? Вот тебе покой, но у твоих детей его не будет. Каждый раз какой-нибудь подвох… И всегда с юмором… Каждый раз в такой вот изюминке скрывалась новая возможность, по сути дела — подарок судьбы. Вот только люди не всегда могли это сразу понять и чаще всего очень переживали из-за того, что их желание сбылось вовсе не так, как они просили. Алекс забавлялся тем, что наблюдал все эти взаимосвязи. Он пытался прикинуть, что за изюминку вложит в очередной сюрприз невидимая направляющая рука.

Развлекался я всюду, где можно, Уж навидался всего. Баб перепробовал кучу, Но четверо были — во! Сперва — вдова-полукровка. Туземка из Прома — потом, А после — жена джемадара И девчонка в Мируте родном. Теперь с меня хватит женщин; Я-то знаю, с чем их жуют: Не попробовав, не раскусишь, А попробуешь — проведут. Часто думаешь: чёрт ли поймет их! Часто чувствуешь: понял, небось! Но если прошел ты и чёрных и жёлтых, То белых видишь насквозь. Да, уж я-то побаловал славно И вот чего стало со мной. Чем больше баб перепробуешь, Тем меньше ты льнешь к одной. Так я и сгубил свою душу: Что теперь жалеть да вздыхать? Жизнь моя — вам урок (хоть он, чай, и не впрок): Научитесь баб понимать! У жены полковника что на уме? Чёрт знает, ни то, ни сё! А спросите бабу сержанта - Она вам выложит всё. Но, как ни крути, коль доходит до нас, Мужики-то каждой нужны: Хоть полковничья леди, хоть Джуди О'Трэди - Под юбками все равны.

Ода о любвиТы подарила любовьВ минуты ненастья,Как аист в семьюНесешь частичку их счастья...Держась за рукиШагали сквозь зеленую листвуЯ таял в нежности Подобно волшебствуБегая по полюСрывая для тебя ромашки, Вокруг щебеталиЕле заметные пташкиА ты все вредничалаНе давая себя целовать,Но я настырный балван И не желал больше ждатьКогда возвращались под вечер Мы святились от счастьяКак две новых звездыРодились в одночасьеА проснувшись утромЯ понял что, наконец, то любимыйА не как черный кот Вечно всеми гонимыйИ все бы не чеНо мы расстались с тобой!Видно наше время пришлоВесь мир мне чужойБессонные ночи с корвалолом в рукеСомкнуть не могу глаз все мысли о тебеХотел тебя я увидеть и крепко обнятьИ все что на сердце прямо сказатьМол, люблю и страдаю И в сердце тоскаНо я опадаюКак с деревьев листва По тем временамКаждый день я скорблюПрости дорогая,Но я до сих пор тебя люблю!

Как-то чешский экскурсовод, показывая красоты Праги – он просто светился от гордости за эти красоты, — продемонстрировал нашей группе весьма своеобразный взгляд на историю 1938-45 гг. «Видите, какая она красивая, наша Злата Прага, — говорил он. – Вся сохранилась со Средневековья, все костелы, дворцы. Какие все-таки молодцы наши правители, что они не ввязались в эту мировую войну. Немцы без боев вошли, почти без боев ушли, все осталось в неприкосновенности». Мне показалось это рассуждением из серии: какой молодец мой папа, когда не стал ссориться со злым дядей, вломившемся в наш дом. Пусть этот бандит ограбил дом и подолгу насиловал мою маму… но ведь он руку ей не отрубил, не изувечил. Какой мудрый у меня папа: все живы и почти целы. Может, с точки зрения чешского мещанина в этом есть своя правда, но нам, восточным варварам, этого не понять.