Длинные Афоризмы про полных

Вместо зрачков у нее была бездна, и он не понял, видит она его или нет. Все-таки он поднял ее на руки и понес, прижимая к истекающему кровью сердцу, которое плакало из-за недолговечности и несовершенства жизни, как будто умирало и возрождалось оттого, что пока еще она рядом с ним, и он тяжело дышал, и в голове у него все было темно, и он все время целовал ее шею со шрамом и боялся уронить ее, потому что ноги плохо его держали!.. Они упали на диван, и он получил ее в свое полное распоряжение, а она получила его, и он забыл о недолговечности жизни, о скоротечности времени и еще о том, что трусость – худший из человеческих пороков. Она закрыла глаза, и бездна закрылась тоже. Они остались тем, кем и были, – мужчиной и женщиной, впервые узнавшими друг друга и то самое главное, для чего предназначалась вся канитель с Адамом и Евой! Для того чтобы получился огонь, нужно, чтобы молния ударила в землю, чтобы камень ударил о камень. Огонь не бывает сам по себе, он не берется ниоткуда!..

Не о конях, ристалищах и славе, Скажу о мудрости и добром нраве. Враг твой – в тебе; он в существо твоем, Зачем другого числишь ты врагом? Кто победит себя в борьбе упрямой, Тот благородней Сама и Рустама. Не бей в бою по головам людей, Свой дух животный обуздать сумей. Ты правь собой, как Джам смятенным миром. Пусть будет разум у тебя вазиром. В том царство хор несдержанных страстей Сравню с толпой вельмож и богачей. Краса державы – мудрость и смиренье, Разбойники – порывы вожделенья. Где милость шаха злые обретут, Там мудрецы покоя не найдут. Ведь алчность, зависть низкая и злоба, Как в жилах кровь, в тебе живут до гроба. Коль в силу эти вес враги войдут, Они восстанут, власть твою сметут. Но страсть, как дикий зверь в плену, смирится, Когда могуча разума десница. Ведь вор ночной из города бежит, Где стража ночи бодрая не спит. Царь, что злодеев покарать не может, Своей державой управлять не может. Но полно говорить, ведь все равно, Что я сказал, до нас говорено.

Как странно: у этих слепцов, потерявших зрение на войне, движения другие, чем у слепорожденных, - стремительнее и в то же время осторожнее, эти люди еще не приобрели уверенности долгих темных лет. В них еще живет воспоминание о красках неба, земле и сумерках. Они держат себя еще как зрячие и, когда кто-нибудь обращается к ним, невольно поворачивают голову, словно хотят взглянуть на говорящего. У некоторых на глазах черные повязки, но большинство повязок не носит, словно без них глаза ближе к свету и краскам. За опущенными головами слепых горит бледный закат. В витринах магазинов вспыхивают первые огни. А эти люди едва ощущают у себя на лбу мягкий и нежный вечерний воздух. В тяжелых сапогах медленно бредут они сквозь вечную тьму, которая тучей обволокла их, и мысли их упорно и уныло вязнут в убогих цифрах, которые для них должны, но не могут, быть хлебом, кровом и жизнью. Медленно встают в потускневших клеточках мозга призраки голода и нужды.

... на всей земле нет решительно ничего такого, что бы заставляло людей любить себе подобных, что такого закона природы: чтобы человек любил человечество — не существует вовсе, и что если есть и была до сих пор любовь на земле, то не от закона естественного, а единственно потому, что люди веровали в своё бессмертие. в этом-то и состоит весь закон естественный, так что уничтожьте в человечестве веру в своё бессмертие, в нём тотчас же иссякнет не только любовь, но и всякая живая сила, чтобы продолжать мировую жизнь. Мало того: тогда ничего уже не будет безнравственного, всё будет позволено, даже антропофагия. для каждого частного лица, например как бы мы теперь, не верующего ни в бога, ни в бессмертие своё, нравственный закон природы должен немедленно измениться в полную противоположность прежнему, религиозному, и что эгоизм даже до злодейства не только должен быть дозволен человеку, но даже признан необходимым, самым разумным и чуть ли не благороднейшим исходом в его положении.

Я человек не странный. То есть, мне действительно так кажется. Конечно, до «среднестатистического человека» мне тоже далеко. Но я не странный, это точно. С какой стороны ни глянь - абсолютно нормальный человек. Очень простой и прямой. Как стрела. Сам себя воспринимаю как некую неизбежность - и уживаюсь с нею совершенно естественно. Неизбежность эта настолько очевидна, что мне даже не важно, как меня видят другие. Что мне до того? Как им лучше меня воспринимать - их проблема, не моя. Кому-то кажусь глупее, чем на самом деле, кому-то я кажусь умнее. Мне же самому от этого - ни жарко, ни холодно. Ведь образец для сравнения - какой я на самом деле - тоже всего лишь фантазия, отблеск моего же представления о себе. В их глазах я действительно могу быть как полным тупицей, так и гением. Ну и что? Не вижу в том ничего ужасного. На свете не бывает ошибочных мнений. Бывают мнения, которые не совпадают с нашими, вот и все.

Там совсем нет людей, нету этих ужасных сооружений и механизмов, построенных ими. Там только девственная красота природы: леса и горы, реки и озера, дикие звери, тишина и чистый воздух. Но там всегда сумрак, романтические огоньки звёзд и полная луна, под тусклым светом которых гармонируют все организмы. Знаешь, почему там нет людей и всегда темно? За тем, чтобы скрыть свежие окровавленные останки, растерзанные человеческие тела, лица которых застыли в ужасе, разбросанные по всему горизонту, которые доедают животные. Поэтому я убрал солнце и добавил ветра. Это мой внутренний мир. Здесь любовь и ненависть танцуют и поют друг другу. А безумие граничит с гениальностью. Это романтика, залитая кровью, жесткость ко всему искусственному. Но для тебя там приготовлены особенные инструменты. Загляни в этот мир, коль не боишься, насладись его дарами и отыщи там бессмертие, ибо обратного выхода уже не найдешь.

Нет на земле человека без греха… — твердо говорил отец Антоний. «Какая убийственная убежденность! — с ужасом думала она. — А вдруг все-таки есть такой человек? Где-нибудь? Разве это можно проверить?» — Вот почему надо неустанно себя обличать. Только так мы сумеем остаться с Богом. Я вообще думаю, что муки ада не в шипящих сковородках, как рисуют иногда, а в богооставленности. — Нет ничего мучительней для человека, — продолжал отец Антоний, — чем остаться одному, без Бога. На земле это невозможно в полной мере, на земле до последней минуты Господь рядом, Господь надеется и ждет, что человек все же обратится к Нему, все же взглянет на небо, но в вечности, в вечности — иные законы. Хотя, конечно, и в этом мире вспыхивают иногда страшные отблески, приоткрывается завеса, и бывает, что человек может ненадолго испытать свою Голгофу, когда оставляет даже Отец… — он замолчал.

Вам случалось любоваться Матрицей? Ее гениальностью Миллиарды людей живут полноценной жизнью во сне. Знаете, ведь первая Матрица создавалась как идеальный мир, где нет страданий, где все люди будут счастливы. И полный провал. Люди не приняли программу, всех пришлось уничтожить. Приятно думать, что не удалось описать идеальный мир языком программирования, правда, я считаю, что человечество как вид не приемлет реальность без мучений и нищеты. То есть утопия - лишь игрушка, которой до поры тешился ваш примитивный разум. Поэтому Матрица стала такой. Воссоздан пик вашей цивилизации. Именно вашей цивилизации, ведь когда машины начали думать за вас, возникла наша цивилизация. Так, собственно, и произошел переворот. Эволюция, Морфеус, эволюция. А люди - динозавры. Посмотрите в окно. Это - закат человечества. Мы уже здесь хозяева, Морфеус. Будущее - за нами.

Но тем, кто пошел за Корниловым, это было не важно. Для них этот поход и есть сама Россия. Ими воплощаются в жизнь жесткие слова Корнилова: «Если не суждено будет победить — покажем, как умеет умирать русская армия». В бою человек проявляется отчетливее всего. Так было принято считать в то время. Яростные атаки в полный рост ровными шеренгами, зачастую в кромешной темноте, спаяли их кровью — своей и чужой. Это было жертвоприношение за Россию во всех смыслах этого слова. Чистое, безумное, красивое и напрасное. Пусть военное счастье изменяет Корнилову, пусть на исходе боеприпасы, пусть после упорных боев изрядно поредевшее войско едва держится на ногах. Для них это ничего не значит. «Мы говорили в дни Батыя и на полях Бородина: «Да возвеличится Россия! Да сгинут наши имена!»». Это словно о них сказано, о первых добровольцах.

 Страсть не дает человеку есть, спать и работать, лишает покоя. Многие боятся ее, потому что она, появляясь, крушит и ломает все прежнее и привычное.Никому не хочется вносить хаос в свой устроенный мир. Многие способны предвидеть эту угрозу и умеют укреплять гнилые строптила так, чтобы не обвалилась ветхая постройка. Этакие инженеры — в высшем смысле.А другие поступают как раз наоборот: бросаются в страсть очертя голову, надеясь обрести в ней решение всех своих проблем. Возлагают на другого человека всю ответственность за свое счастье и за то, что счастья не вышло. Они всегда пребывают либо в полном восторге, ожидая волшебства и чудес, либо в отчаянии, потому что вмешались некие непредвиденные обстоятельства и все разрушили.Отстраниться от страсти или слепо предаться ей — что менее разрушительно? 

Ничего не прошу у Бога.Иногда черная полоса становится взлетной. Ничего не прошу у Бога, Он мне все при рождении дал, Я сама по жизни теряла, А Он видел и молча страдал. В бирюзовых и пьяных закатах, Жизнь порой бестолково неслась, А в похмельных, туманных зорях, Рисовалась дороги даль. Это все возвращало Сознанье, И вдохнув полной грудью мечту, У берез белоснежных, чистых, Я давала обет Творцу. Осознанье включало ответственность, И внимание, через боль, И садило плохие эмоции, Под надзор и вечный контроль. Весь оркестр, в уставшей душе, Зазвучал переливами счастья, И запели ветра про любовь, Все свершилось, ушли ненастья! Сибирь. Copyright: Екатерина Комарова 2, 2013 Свидетельство о публикации 113010603424 «Стихи и Проза России» Рег. 0094834 от Сегодня в 10:44

УсталостьВакханалия шума играет на струнах дрожи,Порываясь порвать все нервы в пучки проводков,Надоело светить фонарям, и мне хочется тоже Свое сердце извлечь из ржавеющих горьких оков.Я б вдохнул полный бак, но не хватит азота комнат,А снаружи пока и не ждут - не пришла мне пора.Вдохновение тратить на тусклое вновь дают поводПовторенья того, что вчера или позавчера.Мне мигают огни развеселых столбов и окон,Только блеск этот призрачен, призрачна вся эта жизнь.Написал ее тот же художник, что сделал мне кокон,Просто новым листом он обрадовал старую кисть.Не бодрите меня, я не грустен, а просто усталыйОт безумного шума не знающих смысла пути.Хотя в чем его смысл... Сам я глупый, и прожил я мало,И не мне рассуждать и роптать. Я исправлюсь. Прости.