Длинные Афоризмы про красоту

Поэзия сама по себе и есть волшебство. Просто потому, что выражает словами эмоции, которые большинство людей, сколь бы сильные чувства их ни обуревали, высказать или внятно описать неспособны. Стихи говорят больше, чем описывают составляющие их слова, в стихах есть еще и ритм, и мелодия звучания последовательности звуков и… да черт его знает, что еще и о чем надо спрашивать специалистов. Так набор деталей, скажем, пистолета, сложенный в кучку, еще не является самим пистолетом, пока детали не собраны, не соединены между собой в определенном порядке — не установлены связи между элементами системы. Только после этого совокупность деталей превращается в оружие. Чудо? Да, можно сказать и так — кучка железок несложной последовательностью манипуляций превращается в машину смерти, зловеще прекрасную в своей функциональности и провоцирующую владельца своими красотой и удобством на ее применение. Но насколько более сложной системой, чем набор железок, является поэзия!

Там совсем нет людей, нету этих ужасных сооружений и механизмов, построенных ими. Там только девственная красота природы: леса и горы, реки и озера, дикие звери, тишина и чистый воздух. Но там всегда сумрак, романтические огоньки звёзд и полная луна, под тусклым светом которых гармонируют все организмы. Знаешь, почему там нет людей и всегда темно? За тем, чтобы скрыть свежие окровавленные останки, растерзанные человеческие тела, лица которых застыли в ужасе, разбросанные по всему горизонту, которые доедают животные. Поэтому я убрал солнце и добавил ветра. Это мой внутренний мир. Здесь любовь и ненависть танцуют и поют друг другу. А безумие граничит с гениальностью. Это романтика, залитая кровью, жесткость ко всему искусственному. Но для тебя там приготовлены особенные инструменты. Загляни в этот мир, коль не боишься, насладись его дарами и отыщи там бессмертие, ибо обратного выхода уже не найдешь.

Now the questions that come to mind: «Where is this place and when is it?» «What kind of world is this where ugliness is the norm and beauty the deviation from that norm?» You want an answer? The answer is it doesn't make any difference, because the old saying happens to be true. Beauty is in the eye of the beholder. In this year or a hundred years hence. On this planet or wherever there is intelligent life. Beauty is in the eye of the beholder. Теперь вопросы, которые приходят на ум: «Где это место, и когда оно?» «Что это за мир, это где уродство норма, а красота отклонение от этой нормы?» Вы хотите получить ответ? Ответ этот не имеет никакого значения, потому что старая поговорка становится правдой. Красота в глазах смотрящего. В этом году или через сто лет спустя. На этой планете или где угодно, где существует разумная жизнь. Красота в глазах смотрящего.

Он подхватил с пола один из альбомов и стал рывками переворачивать листы. — Какой мир загадили, — говорил он — Какой мир! Ты посмотри, какой мир!.. Гай глядел ему через руку. В этом альбоме не было никаких ужасов, просто пейзажи разных мест, удивительной красоты и четкости цветные фотографии — синие бухты, окаймленные пышной зеленью, ослепительной белизны города над морем, водопад в горном ущелье, какая-то великолепная автострада и поток разноцветных автомобилей на ней, и какие-то древние замки, и снежные вершины над облаками, и кто-то весело мчится по снежному склону горы на лыжах, и смеющиеся девушки играют в морском прибое... — Где это все теперь? — говорил Максим. — Куда вы все это девали, проклятые дети проклятых отцов? Разгромили, изгадили, разменяли на железо... Эх, вы... человечки...

Русская красота не сводится к литературе и лесам, основной ее параметр — женщины. Мы много говорим о залежах углеводородов в этой стране, не замечая главного ее богатства. Американки слишком здоровые, француженки слишком капризные, немки слишком спортивные, японки слишком покорные, итальянки слишком ревнивые, англичанки слишком пьющие, голландки слишком раскрепощенные, испанки слишком томные! Остаются русские. Русские девушки умеют потупиться, словно провинившиеся дети, кажется, они вот-вот заплачут, их бирюзовые глаза еле сдерживают слезы, пришедшие из вечной мерзлоты, векового горя, родительских тумаков на старых дачах, пустых тарелок в зимнюю стужу, Рождества без подарков, а пожаловаться нельзя, потому что отец тогда пойдет по этапу, и еще этот подлец, ушел и da svidania не сказал.

В судьбе людей, физически или духовно совершенных, есть что-то роковое – точно такой же рок на протяжении всей истории как будто направлял неверные шаги королей. Гораздо безопаснее ничем не отличаться от других. В этом мире всегда остаются в барыше глупцы и уроды. Они могут сидеть спокойно и смотреть на борьбу других. Им не дано узнать торжество побед, но зато они избавлены от горечи поражений. Они живут так, как следовало бы жить всем нам, – без всяких треволнений, безмятежно, ко всему равнодушные. Они никого не губят и сами не гибнут от вражеской руки Ты знатен и богат, Гарри, у меня есть интеллект и талант, как бы он ни был мал, у Дориана Грея – его красота. И за все эти дары богов мы расплатимся когда-нибудь, заплатим тяжкими страданиями.

 Как странно, как непостижимо играет нами судьба наша! Получаем ли мы когда-нибудь то, чего желаем? Достигаем ли мы того, к чему, кажется, нарочно приготовлены наши силы? Всё происходит наоборот. Тому судьба дала прекраснейших лошадей, и он равнодушно катается на них, вовсе не замечая их красоты, тогда как другой, которого сердце горит лошадиною страстью, идет пешком и довольствуется только тем, что пощелкивает языком, когда мимо его проводят рысака. Тот имеет отличного повара, но, к сожалению, такой маленький рот, что больше двух кусочков никак не может пропустить, другой имеет рот величиною в арку Главного штаба, но, увы, должен довольствоваться каким-нибудь немецким обедом из картофеля. Как странно играет нами судьба наша! 

Просто так.Один увядший цвет. Един затухший голос.Лишь красота. Лишь безразличие. Упавший волос.Застыло всё. Мгновение бежит неслыханно. Безумно.Преодолевая расстояние. Летя красиво и бездумно.А волос твой упал. Лежит. Лежишь. В постели.Ты. Одна. Или я вру? Или все страхи улетели?Что может быть пора.Или нудны слова?Оправдание. Определение того, что нужно.Нам. Двоим. Или тебе? А может миру?А мне? Что мне? Ничто. И мило?Может быть.И что бы слыть Бездушною скотиной.Если навру. И будет милой.Твоя улыбка. Одна. И лишь одна.И мил один увядший цвет. И стар затухший голос.Что так прекрасен в этом мире. Преодолевший пропасть.Мира. Страхов. Силы.И до сих пор считаю голос милым.Твой. Один.

Велика мощь искусства! Истина эта хотя и медленно, но верно пролагает себе путь. Если бы правители государств поняли в полной мере высокое воспитательное значение искусства, они приложили бы все усилия и все средства, чтобы пробудить огонь творчества в народе и напитать его звуком, цветом и прекрасными формами. Никакие революции, никакие захватные войны не могли бы найти отклик в утонченном сознании, вибрирующем на высшие вибрации. Грубые спорты, вроде состязания борцов, кулачных боев, и грубейшие игры, как, например, футбол и т. д., способствуют лишь огрубению нравов. Красота тонкой мощи мысли и творчества забыта, и осталось лишь гремящее, ревущее торжество грубой силы.

Ты умеешь красиво писать письма. Ты изящно сплетаешь слова и перебираешь тонкими пальцами клавиши человеческих чувств. Но со временем палитра эмоций скудеет и все более сложные, замысловатые, диковинно очаровательные созвучия тщетно прячут под собой выступающую пустоту. И никакая оригинальность, никакая красота не спасет от неумолимо раздевающейся души, в которой исписанными страницами желтеют привычные, до дыр зачитанные осколки твоей жизни, прожитой вскользь, стекающей мутными разводами слов в грязную, матовую, бездонную лужу забвения. Но иногда, очень очень редко, игра в слова перерастает во что-то большее, в игру смыслов, игру над жизнью.

 Самая прекрасная вещь, которую мы можем испытать — это тайна. Именно она — источник настоящего искусства и науки. Того, кому чужды эти эмоции, кто уже не может удивляться и замирать в благоговении, можно считать мертвецом : глаза его закрыты. Проникновение в тайну жизни, сопряженное со страхом, дало толчек для возникновения религии. Знать, что непостижимое действительно существует, проявляя себя через величайшую мудрость и самую совершенную красоту, которую наши ограниченные способности могут постичь только в самых примитивных формах, — это знание, это чувство и служит основой настоящей религиозности.