Старые Афоризмы про философов

Я всегда изо всех сил старался быть философом; но, сам не знаю как, в мою жизнь постоянно прорывалась буйная веселость. I have tried too in my time to be a philosopher; but, I don't know how, cheerfulness was always breaking in.

Философия не создана для побед над массами. Чем глубже проникает ее мысль в тайники человека и мира, тем уединеннее и пустыннее становится ее дорога, тем более чужой чувствует она себя для обычного понимания вещей, в котором всегда живут массы.

Её муж, о котором она тридцать лет думала «мой», в один момент оказался вовсе не «её». Он никому не принадлежит, он - сам по себе, со своими мыслями, желаниями и стремлениями, и его жена и дочь тоже, оказывается, вовсе не «его», потому что он легко расстался с ними, оторвал от себя и бросил на произвол судьбы. Люди так обширно и безалаберно пользуются притяжательными местоимениями, что эти местоимения превратились из обычных слов в фундамент философии, мироощущения, мировоззрения. Моё - значит принадлежит мне, как вещь, и является таким, каким я хочу, чтобы это было. Разве можно в таком ключе думать о людях?? Бред! А ведь думаем. Именно так и думаем. И относимся соответственно.

 Будь он философом, он пояснил бы, что любить даже самого хорошего человека нельзя двадцать четыре часа в сутки. Это пиковое состояние, которое удерживается только несколько минут в день. В прочие часы и минуты любовь переливается в десятки других чувств – нежность, товарищество, дружелюбную полусердитость, ворчание и т. д. На другое у нее просто не хватает накала. Едва ли муж, в одиночку волокущий с четвертого этажа старый диван, который жене вздумалось выбросить в двенадцатом часу ночи, испытывает к своей половине какую-нибудь особенную любовь. А между тем, и это тоже проявление любви. 

Люди пытаются руководствоваться разумом, а повинуются неосознанным стремлениям. Ум пасует перед темной властью инстинктов, он почти всегда проигрывает бессознательному. Человек заявляет одно, а выбирает – совершенно другое. Сия загадка испокон веков ставит в тупик философов и духовников.

Если после двухмесячного одиночного плаванья с вами начал говорить Бог, диктуя вслух утерянные главы Библии, а вы уже почти убедили его разбавить философию капелькой экшена, чтобы было веселее - это не страшно. Страшно, если спасатели опять нагрянут не вовремя и священные тексты вновь окажутся неизвестными людям (из путевых блокнотов Федора Конюхова)…

 Я уже не помню, когда спал. Не самоистязание. Но дни, ночи, рассветы, закаты – мой casual растянулся в одно бело-серое полотно без осознанных действий. Гуляю по Стамбулу, держась Босфора. Покупаю в магазинах апельсины. По две штуки. Очищаю их, складывая кожуру в карманы куртки, съедаю медленно, четвертинка за четвертинкой. Никаких ощущений. Жизнь вне философий. Я выпиваю рассвет до дна, влюбляюсь в чужие бесконечности, но так боюсь забыть терпкий вкус голоса Мирумир. Не смотрю на часы. Ненавижу их. Они измеряют то, что беспощадно. Набрасываю кистью ночных дождей ее образ. Получается. Но он быстро смывается. Остаются лишь знакомые черты в лужице на асфальте… 

 Человек должен быть сыт. В особенности философ. Голодные философы все злые. 

Что, если на самом деле все без исключения были правы? Аристотель и Платон, Давид и Голиаф, Гоббс и Локк, Гитлер и Ганди, Том и Джерри. Может, в этом есть какой-то смысл? Но потом я вспоминаю о своей матери и думаю, что нет, правы не все. Если перефразировать физика Вольфганга Паули, она даже и неправа не была. Может быть, вот на какой стадии развития пребывает наше общество теперь, в начале двадцать первого века: мы более чем неправы. Люди девятнадцатого столетия были неправы в общих чертах, но мы умудряемся их переплюнуть. У нас теперь есть принцип неопределенности и теорема о неполноте, и философы, которые утверждают, что мир превратился в симулякр — копию без оригинала. Мы живем в мире, в котором не может быть ничего реального; мире бесконечных замкнутых систем и частиц, которые могли бы делать все, что ни пожелаешь (но, вероятнее всего, не делают).

 У наших женщин философия такая: Если ты одна с ребенком, без копейки денег — не гордись. Веди себя немного поскромнее. Они считали, что в Марусином тяжелом положении необходимо быть усталой, жалкой и зависимой. Еще лучше — больной, с расстроенными нервами. Тогда бы наши женщины ей посочувствовали. И даже, я не сомневаюсь, помогли бы. А так? Раз слишком гордая, то пусть сама выкручивается… В общем: Хочешь, чтоб я тебя жалела? Дай сначала насладиться твоим унижением!  

Главный враг философа — полнота бытия, особенно чужого.

Философия в поэзии всё равно что серебро в колокольном сплаве.